— В чем дело... Что ты нашел смешного?

— Водка. — Он в восторге захлопал себя по коленкам. — Это же была водка! Русское секретное оружие! — Когда они вышли из бара, уже стемнело и подул холодный ветер. В машине он обнял ее. — Я рад, что мы встретились. — Она не видела его лица, но почувствовала перемену настроения. Он больше не шутил.

— Я тоже рада, — сказала она. К ее удивлению, он не попытался поцеловать ее, не пытался заключить в объятия, посмеяться над ее сопротивлением. Он запустил мотор, и они поехали по направлению к Пятьдесят седьмой улице.

В ресторане тоже был приглушен свет. Свердлов заказал столик в конце зала. Ревущая дискотека заглушала все звуки, и говорить они могли только сидя за столиком. Джуди привела свои волосы в порядок в дамской комнате, проверила губную помаду. Когда она вернулась, он взял ее под руку и проводил к столику. Он был настоящий мужчина-собственник, всегда устанавливал физический контакт, словно подтверждая тем самым право владения. Джуди уже заметила это раньше. У него это получалось естественно. Он так хотел. Если она пыталась высвободиться и идти сама по себе, он умел заставить ее почувствовать, что это нелепо. Ричард Патерсон никогда не брал ее под руку в ресторане, ему бы и в голову не пришло перебежать продуваемую ветром улицу, обняв ее за плечи. Для него не существовало близости, если только это не была близость сексуальная. Они никогда не встречались в местах, вроде «21» или «Ла Попотте», которые выбрал Свердлов, потому что Ричард боялся, что их увидят. По большей части они прятались по маленьким фешенебельным ресторанчикам в центре города или рисковали посетить ночной клуб в понедельник вечером, когда там не намечалось никаких широких мероприятий. Оглядываясь на шесть месяцев назад, когда она встречалась с ним, Джуди поняла, что почти все время они проводили в ее квартире и он не вылезал из ее постели. Она закурила сигарету и стала рассматривать танцующих, а Свердлов углубился в винное меню.

Если бы рядом с ней находился не он, а Ричард, она бы не сидела так спокойно и не могла бы просто молчать. Он всегда требовал полного внимания, при этом тонко намекая, что ему не должно быть с ней скучно.

Она бы сидела и наблюдала за тем, как он выбирал вино, сидела бы, не сводя с него глаз и с самым ищущим выражением на лице, потому что была всего лишь любовницей и, возможно, влюблена в него больше, чем он в нее. Такого даже представить себе невозможно с русским. Он не имел над ней власти, так как она была достаточно умна и видела, чем рискует.

Она никогда не поддастся ему, чтобы потом не дожидаться неизбежного спада в их отношениях. В данный момент она не знала, куда приведут их отношения или как это все назвать. Это больше чем дружба. Он был не из тех мужчин, с которыми женщина может дружить.

— Перестань думать об этом скучном англичанине.

Она посмотрела на него. А он смотрел на нее — и без тени улыбки.

— Как ты догадался?

— Когда я увидел тебя в первый раз, — сказал Свердлов, — у тебя на лице было все написано. Очень несчастное было лицо. Сейчас у тебя такое же выражение. Вот откуда я узнал. Пойдем потанцуем.

Танцевал он плохо, не признавал современной манеры выставляться напоказ, не вращал бедрами и не дергался. Он крепко прижимал к себе Джуди и почти не двигался.

Однажды, после того как они пробыли на крошечной площадке для танцев минут десять, она услышала, как он заговорил с кем-то. Эта пара была у нее за спиной. Что сказал Свердлов, она не поняла, он что-то пробормотал, но не по-английски.

— Сотрудник нашего посольства, — пояснил он. — С подружкой, она американка. Я пригласил их к нашему столу выпить. Через полчасика, когда мы устанем.

— Через полчаса? Федор, перестань дуть мне в ухо.

— Тебе подошел бы красный цвет, — сказал он. — Ты всегда подаешь сигнал стоп. Мадам Молотова. Нет. Нет. НЕТ. Почему бы тебе не стать коммунисткой и не поехать со мной в Россию?

— Нет уж, благодарю. — Джуди наклонила голову назад, отодвинувшись от него. — Красный цвет мне не идет, в политическом отношении я настоящий синий.

— Настоящий синий, — повторил Свердлов. — Что это значит? Политическая шутка?

— Нет, для некоторых людей это очень даже серьезно. Настоящий синий — это ультраконсерватор. Так называли героев в викторианских романах, людей, беззаветно преданных королеве и империи.

— Занятно, — сказал он. — Синий. Настоящий синий. Я должен это запомнить.