— Не имеет значения. Сказали. Она ждет ребенка и очень переживает. Только одевается совершенно нелепо. Это моя единственная претензия к ней.

— Боже, — заметил Стефенсон. — Да она, по-видимому, исключительная особа.

Он зачесывал волосы назад, но в зеркало не смотрел. Кто мог сказать жене про расследование в отношении Патерсона? Он зачесывал волосы, пока не стало саднить голову. Кто же на этот раз?

Этого вопроса ему бы вообще не следовало задавать. Они женаты двадцать лет, у них трое детей, девятнадцатилетняя дочь и двое мальчиков-школьников в Англии. Давным-давно, после рождения последнего ребенка, он взял себе за правило не задавать подобных вопросов. У него не было полной уверенности относительно их младшего ребенка. Иногда ему казалось, что в сыне есть какие-то его черты, но иногда мальчик казался совершенно чужим. Жена умела вести себя на людях. У него имелись основания быть ей за это благодарным: на первых порах его карьера расстроилась бы, если бы жена не вела себя достойно. За последнее время отношение к такого рода ситуациям в корне изменилось. Форин-офису пришлось пересмотреть жесткие правила касательно разводов и повторных браков, иначе слишком мало дипломатов удержались бы на своих постах.

Он искренне пробовал угодить Маргарет. Предлагая ей руку и сердце, он верил в то, что она дает ему альтернативу в его половых привязанностях. Он дошел тогда почти до безумства — из-за той истории в Кембридже. Его любовник обладал всеми достоинствами, перед которыми преклонялся Фергус: блестящими способностями, физической привлекательностью, общительностью и безукоризненным воспитанием. Фергус Стефенсон влюбился в него и дал соблазнить себя. Вскоре он понял, что многие из друзей прошли через это же. Маргарет вошла в его жизнь, когда он делал первые шаги на дипломатической службе. Он видел в ней эквивалент того мужчины из Кембриджа. Ее отличали прекрасное физическое развитие, великолепный цвет лица, здоровый дух и устрашающая энергия. Она увлекалась охотой, плаванием, лыжами, и все это делала профессионально, во всем была самым зажигательным компаньоном. Ее блеск слепил, и Фергус жмурился от исходившего от ее личности сияния, оно притягивало его так же, как та сексуальная связь. В то время он думал, что влюблен в нее и что прошлое может быть предано забвению. Многие из ему подобных женились и, насколько ему было известно, вели обыкновенную половую жизнь. Но у него ничего не получилось.

Их отношения спотыкались, садились на мель, снова возрождались, когда и тот и другой предпринимали отчаянную попытку не смотреть правде в глаза. Он достаточно часто оплодотворял ее, чтобы она родила ему двух или даже трех детей, но она была не из тех женщин, которых легко обвести вокруг пальца. И однажды ночью, переполненный стыдом и отчаянно нуждавшийся в понимании с ее стороны, Фергус совершил последнюю и решительную ошибку, рассказав о том, что было в Кембридже. С этого момента он для нее перестал существовать как мужчина. Они вместе появлялись на людях, по взаимному согласию брак решено было сохранить до их смертного часа ради соблюдения внешних приличий. На самом же деле их отношения превратились в спектакль, разыгрывавшийся ею с жестокостью и презрением, а им — с пристыженностью и унижением. О первом ее любовнике он не знал. Он бы предпочел никогда и не узнать, но она почуяла это и с удовольствием сообщила сама. В то время их младшему сыну исполнилось три месяца. Она тут же поняла, о чем он хочет спросить, и расхохоталась ему в лицо. Фергус не мог забыть, как она смеялась.

— Сколько времени все это продолжалось? Джулиан — твой сын или, может быть... подожди, и тогда посмотрим, согласен? Черт бы меня побрал, я и сама точно не знаю.

Он положил щетку на место и пригладил волосы ладонью. Они начали редеть на макушке, и он чувствовал под ними кожу. Кто бы ни был этот человек, он раскрыл ей секретную информацию.

Одно это считалось серьезным нарушением правил безопасности.

— Маргарет, — сказал он. — Кто бы ни сказал тебе про расследование Лодера, он не имел никакого права делать это. Ты ведь понимаешь?

— Ну конечно. — Она вышла из ванной, высокая, элегантно одетая женщина со светлыми волосами, с почти металлическим белым оттенком, потому что она рано начала седеть. У нее были пронзительные голубые глаза — большие, с нависшими веками, умело подведенные. В свои сорок пять лет она выглядела неотразимой. Через десять лет она станет внушительной матроной, прекрасно выглядящей в роли Ее превосходительства жены посла.

— Он поступил очень скверно, — бросила она. — Подай-ка мне сумочку, пожалуйста.

— Я хочу знать, кто это сделал. — Чтобы произнести эту фразу, ему понадобилось мужество, а она подняла на него брови, разыгрывая крайнее удивление.

— Зачем это тебе? Ты же доставишь этому человеку неприятности.

— Я приму меры, чтобы он больше не разбалтывал служебные тайны, — сказал Стефенсон. — Меня заботит только это.

— Но какое это имеет значение. — Маргарет пожала плечами, проверяя в сумочке, не забыла ли чего-нибудь. — Ну, небольшая интрижка. Дорогой, у всех мужчин такое бывает, ведь он спал с женщиной. А до последнего времени я была уверена, что угрозу безопасности представляет как раз мужеложство.

Он даже не вздрогнул, поскольку в последнее время она слишком часто говорила подобные вещи и он перестал на них реагировать.

— Меня не трогает, чем занимается Патерсон в своей интимной жизни. Меня интересует только то, чтобы среди нашего персонала максимально соблюдались правила безопасности. Особенно в настоящее время. Русские что-то затевают. Может быть, ты теперь поймешь, что я спрашиваю вовсе не из личных соображений.

— А что там с русскими? Я ничего не слышала.

— И слава богу, — вздохнул он. — Если ты мне не скажешь, у меня не останется другого выхода и я пойду к Лодеру.