– Я вас предупредил! – крикнул он, и через минуту его след простыл, оставив после себя облако едкого дыма, да неровную колею выброшенной колесами глины.

– Как думаешь, – спросил я Витька, – если мы завтра пешком отсюда пойдем, местные сорванцы нам машину сожгут или просто угонят?

Витек вздохнул и поддел ложкой из котелка кусок рыбы:

– Придется ехать на машине.

Перед сном я отмотал длинный кусок лески, нацепив на него несколько пустых консервных банок, повесил эту гирлянду между деревьями над тропой, ведущей к дороге. Мелкие камушки в банках должны были предупредить нас о непрошеных гостях.

Витек глядя на мои приготовления, только усмехнулся и, пошарив в своем бездонном рюкзаке, вытянул оттуда обрез трехлинейной винтовки со свежеструганным цевьем.

– На, держи. Спать по очереди будем.

Опять ты за свое! – выругался я и начал рассказывать Витьку о прелестях следственного изолятора, куда мы могли загреметь за такие штуки.

В ответ он только зевнул и полез в палатку, пробурчав в ответ:

– Ты первый дежуришь.

Некоторое время я ходил вокруг палатки, подбрасывая в костер сухие сосновые ветки. Дождь перестал, искры от сгоревшей хвои, будто обрадованные этим событием высоко взлетев, таяли в темноте ночи, опускаясь белым пеплом мне на голову.

Я поставил на бок алюминиевую канистру с водой и уселся на нее, отодвинувшись от костра в тень кустов. Приятное тепло от огня разливалось по телу и глаза начали слипаться. Единственное что не давало уснуть это храп Витька в палатке, который заглушал шум реки и треск костра.

Рассматривая обрез, я разрядил его и вынул затвор. Конечно, это было копаное оружие. Зашлифованные каверны на металле ствола говорили сами за себя. Однако затвор ходил легко и подавал патрон без задержек. Витек был в своем репертуаре. Неизвестно что у него еще припрятано в рюкзаке, который я решил обыскать утром.

– Будем надеяться, что он нам не понадобиться, – подумал я и принялся протирать платком все части обреза и патроны. Отпечатки пальцев были здесь абсолютно не нужны.

Закончив, я надел тряпичные перчатки и собрав оружие, дослал патрон в патронник. Затвор глухо щелкнул. Этот звук отразился у меня под ложечкой, навевая неприятные воспоминания.

Перед глазами встало перекошенное ненавистью лицо моей бывшей жены, в последние минуты жизни. Ее изуродованное тело на полу. Морг и плачущая у меня на плече дочь, которой я не мог ничего рассказать. Тупой следователь, изводивший меня две недели своими вопросами и, в конце концов, прекративший уголовное дело.

Все это разом навалилось на меня так, что к горлу подкатил ком и острое, как бритва чувство одиночества резануло по сердцу, выжимая слезы из глаз.

– Отставить сопли!

Я узнал этот голос, который всегда раздавался внутри, когда мне было очень плохо, а безнадега пыталась меня одолеть.

– Ты ни в чем не виноват, все сделал правильно! Поэтому хватит ныть, живи дальше!