— Слышь, Георгиевна? — спросил дед Серёжа. — Ты помнишь пластинки… эти, как их… ну, чёрные такие?

— Виниловые?

— Ага! — обрадовался дед Серёжа. — Помнишь, да? — он отхлебнул из фляги, по привычке стараясь не хлюпать; насчёт выпивки Георгиевна была строга.

— У мамы проигрыватель пылился до самой её смерти, — говорила Главврач. — Иногда мама доставала и ставила какую-нибудь пластинку. А мы — малышня — танцевали.

— Во-во… я даже помню, как в раннем детстве отец мне на ночь ставил сказку «Слонёнок пошёл учиться».

— «Иду к Свинье на именины, а сама — терпеть не могу свинины… тьфу, какая гадость!» — вдруг ехидно пропела Главврач.

— Точно! — воскликнул дед Серёжа. — Точно, были там такие слова!

— Это книжка такая была, Сергей Романович. И сказку я слушала тоже, только уже не на пластинке. А к чему вы вспомнили?

— Не знаю, Георгиевна… просто вспомнилось, и всё тут. Окопное дело скучное — знай, следи за обстановкой, да думай обо всём, что в голову придёт. У вас-то как там? Малолетки обедают?

— Заканчивают. К сончасу готовимся. В шестнадцатой группе один мальчик ногу едва не сломал — со шкафчика прыгал, в папу-парашютиста играл… ну, и по мелочи — синяки, ссадины, животики и горлышки. Слава Богу, в тридцать второй, подростковой, подозрение на кишечную палочку сняли.

— Ты там сама-то не суетись, Георгиевна, если ничего сложного. Не девочка всё-таки…

— Ничего, нормально пока.

— «Пока»… Вот перевалишь когда-нибудь за семьдесят, как я, тогда и поймёшь, что беречься смолоду надо!

Главврач фыркнула:

— Значит, через семь месяцев, сразу после дня рождения, я об этом и подумаю!

— Серьёзно? — слукавил дед Серёжа. — Вот оно — бабское счастье! Я-то думал, тебе не больше пятидесяти. Мол, отвоюемся — начну клинья подбивать, под тёплый бочок к молодушке подкатываться.

— Нехорошо врать в вашем возрасте, Сергей Романович, — строго сказала старая язва.

— Ну… это не враньё, конечно… — невинно ответил дед Серёжа и сам того не замечая, расправил плечи.