Мой топор входит под руку копейщика, стоящего ко мне боком. Я слышу треск ломающихся костей, вижу брызнувшую из-под лезвия топора кровь.

— Кха… — у копейщика кровь вырывается изо рта, он отпускает копье, хватается за рану, и тут же получает в грудь меч — это уже кто-то из моих союзников.

Я иду дальше по полю битвы, щедро полосуя всех вокруг своими топорами… Но большое сражение разбилось на несколько мелких битв…

У меня дикое желание влезть в замес побольше и начать убивать там всех, не пытаясь разобраться, свои это или чужие. Просто всех. Но нет, нельзя. Мне сказали завалить гиганта, и я это сделаю.

Я вижу спины врагов — они выставили стену щитов и нападают на нескольких воинов, среди которых я вижу мужчину в богато украшенной броне и шлеме. Похоже, это и есть тэн Ульф.

Им нелегко — красно-белые их теснят.

— Убей их всех, берсерк! — слышу я крик. Орет как раз таки тэн, глядя на меня: — Отправь их к Орту!

Это он мне, что ли? Это я-то берсерк? А Орт кто такой?

С ходу бью первого попавшегося противника ногой в спину, отчего тот улетает далеко вперед и напарывается на меч воина в дорогой броне. Я же разворачиваюсь к новому врагу, который выглядит испуганно — он смотрит прямо на меня, в его глазах страх. Вот и славно!

Я наношу быстрые удары топорами, мои руки действуют так, словно бы я колочу в дверь. А затем я попросту бью противника ногой в живот, стараясь оттолкнуть от себя, освободить место. Мои топоры впиваются в грудь другого подвернувшегося врага, не успевшего защититься своим красно-белым щитом.

Он еще стоит на ногах, разглядывая свои раны, а я разворачиваюсь в другую сторону, так как слышу чавканье грязи под ногами приближающегося ко мне нового противника. Похоже, где-то перебили наших, раз сюда спешит несколько воинов врага…

С разворота бью топором, и голова в шлеме летит, словно мяч, а обезглавленное тело падает мне под ноги.

Здоровенная секира промелькнула прямо перед моим лицом. Словно из ниоткуда рядом со мной появился здоровенный норман, косматый и бородатый. На нем нет брони, на нем даже нет рубашки или ее подобия, только на плечах накидка из волчьей шкуры.

— Умри-и-и! — орет он мне прямо в лицо и вновь наносит удар своей здоровенной секирой.

Вот только меня уже нет на старом месте. Я сместился в сторону.

Здоровяк опускает секиру, и она втыкается в грязь.

А я бью его по руке, и кисть, вцепившаяся в древко, остается на ручке секиры, словно страшное украшение.

— А-а-а-а! — лицо здоровяка перекосила боль, он вне себя от злости. И он беззащитен.

Мой топор уже торчит в его груди. Но здоровяк не собирается умирать.

— Ты умрешь, коротышка! — ревет он мне и вырывает мой топор из своей груди, кидает в меня.