– Этот швед, или, черт его знает, кто он на самом деле, на днях едва не зарезал насмерть верного слугу нашего государя. Так что надо быть с ним весьма осторожным – он может и ножом в брюхо пырнуть, если зазеваешься.

– Вот, значит, какой он, – сыщик крякнул и внимательно посмотрел на меня. – А вы, господин подполковник, что, собираетесь сами его повязать? Не боитесь-то?

– У меня для этого есть люди, которые обучены ловить подобных злодеев. Ты нам только укажи на него, а остальное тебя не касается.

Экипировав соответствующим образом двух своих бойцов – Ската и Сыча, – мы отправились с сыщиком, который откликался на имя Савва, к дому у Кашина моста. Это был небольшой двухэтажный деревянный домик, комнаты которого хозяйка, вдова отставного майора, сдавала внаем разного рода людям. Там были и мелкие торговцы, и мастеровые с верфи, и моряки, временно оказавшиеся на мели. Через своего агента – шустрого парня лет пятнадцати – Савва установил, что разыскиваемый нами злодей, известный как Густав Нюстрём, находится у себя в комнатушке, нагрузившись спиртным по самую ватерлинию.

– Барин, вы поостерегитесь. Он злой сейчас, просто волк бешеный, – протараторил мне пацан, – как увидел меня, так глаза у него стали белые и сразу за нож схватился. Выругался не по-нашему, а потом стал ножом своим размахивать. Ну я и убежал от греха подальше.

– Хорошо, малец, – я протянул помощнику сыщика серебряную монету, – доведи нас до его комнаты и ступай себе с Богом.

Само же задержание прошло на удивление просто. Скат ногой распахнул дверь, в которую пронырнул Сыч. Герман ловко выбил из рук шведа здоровенный тесак и отправил его в глубокий нокаут ударом в челюсть. Вдвоем они со знанием дела связали руки потомка викингов веревкой и поволокли к выходу. Я все это время стоял в коридоре и контролировал его на случай появления сообщников Нюстрёма. Но никто так и не появился.

Потом я тщательно обыскал комнату шведа. Ничего интересного в ней я не нашел. В матросском сундуке обнаружил кошелек с десятком золотых монет. Вполне возможно, что это был остаток гонорара за нападение на Резанова. Хотя не исключено, что это могли быть и честно заработанные матросские деньги, сбереженные прижимистым шведом.

Я уже собрался было уходить, когда в дверь комнатушки кто-то осторожно постучал. Рука моя скользнула к кобуре. Прижавшись к стене, я невнятно что-то промычал. Стоявший за дверью должен был подумать, что обитатель комнаты пьян до изумления и не может уже членораздельно разговаривать.

Дверь скрипнула, и в комнату на цыпочках осторожно вошла молодая девица в скромной уличной одежде. Она уставилась на пустую кровать, потом лихорадочно стала озираться. Заметив меня, она изменилась в лице и приоткрыла рот, готовясь закричать.

– Здравствуйте, очаровательная незнакомка, – произнес я. – Давайте не будем поднимать шум. Скажите, кто вы?

Но мадемуазель, видимо, не испытывала никакого желания знакомиться со мной. Она резко развернулась и выскочила в коридор… где сразу же угодила в крепкие объятия Ската.

– Куда же ты, красавица, спешишь, – ласково сказал Сергей. – Нельзя так быстро бегать – можно споткнуться на ступеньках и разбить свой прелестный носик.

Девица зашипела, как разъяренная кошка, и неожиданно попыталась ударить его острым стилетом, который ловко извлекла из рукава. Скат, однако, успел перехватить ручку незнакомки и провести болевой прием.

– Пся крев, – неожиданно выругалась девица. – Пшекленчи москали!

– Командир, – сказал Сыч, – а эта красавица умеет жалить. Только жало мы у нее вырвали.

Он отбросил ногой в сторону валявшийся на полу стилет и неожиданно улыбнулся полячке.

– Не бойся – спецназ девицу не обидит. А вот на некоторые вопросы тебе придется ответить.

– Сергей, отведи ее в карету. А я тебя подстрахую. Может быть, прекрасная паненка пришла сюда не одна.

Я достал из кобуры «Грач»⁴¹ и взвел курок. Как оказалось, сделал я это не напрасно.