— Я узнаю свои движения сын — улыбнулся отец, отражая удар.

Рагнар же не хотел говорить, он жаждал одного и преследовал только одну цель. Вопреки своему убеждению не убивать слабых, отец вызывал у него неприязнь. Он не уважал его и не боялся. Принц не ждал от него ничего, но все же думал, что отец человек не только слова, но и человек чести. После того, как он увидел следы на теле правительницы, он возненавидел отца и ничего не мог поделать с этим всепоглощающим чувством, которое охватило его. Отец никогда не признавал, что слаб и сейчас это было прекрасно, ведь конунг сам дал разрешение на то, чтобы молодой принц в сражении его не щадил.

Неожиданно черты боя изменились. Рагнар перестал использовать те приемы, которые были даны ему от отца. Он знал, что для боя с ним, стоит использовать то, с чем Альмод не знаком. Обучившись у бывалых воинов, Рагнар узнал больше, чем кто-либо другой в королевстве. Эти воины уже не могли принимать участие в походах, но их знание и опыт нельзя было отнять.

Надо было признать одно — отец несмотря на свой возраст был вынослив и силен. Его руки продолжали оставаться жилистыми и на внешнем фоне существенно отличались от его обвисшего и морщинистого лица. Он не давал расслабиться принцу и все время атаковал, когда для этого была возможность.

— Сын, неужели ты настолько устал с похода, что не можешь дать достойный отпор в стенах родного дома? — язвительно произносил отец, упиваясь своей удачной атаке.

Вернувшись с похода у принца не было возможности восстановить силы и отец знал это. В схватке, принц был многочисленно ранен и это сказывалось на его подвижности. Каждое резкое движение приносило боль, но парень не собирался отступать — на кону стояло нечто большее, чем его собственное благополучие — честь молодой правительницы.

— Ты совсем не говоришь со мной сын. Или ты не желаешь говорить с правителем, который проводит вечера за кружкой эля

Эта фраза была последней перед резким всполохом лезвия у плеча конунга. Брызги крови окропили каменную стену позади правителя. Тот не сразу осознал, что ему нанесли ранение, а когда опомнился, то было нанесено и второе.

Отец отступил назад, прижимая плечо, которое сильно кровоточило. Тупая боль проникала в клетки кожи и даже такой скупой на эмоции человек, все же скривил лицо и прошипел: — А я смотрю, ты паршивец, настроен решительно, чтобы меня убить! — лицо искривилось в улыбке.

Рагнар ничего не говорил своему отцу. Он решил, что не желает тратить время на то, чтобы сотрясать воздух бесполезными и никчемными разговорами.

Альмод жадно хватал воздух, стараясь процедить его через зубы. Он знал, что кровь стекает достаточно быстро, но от потери крови он точно не умрет. Рана, нанесенная Рагнаром была сильной, но смертельной.

Крепче сжав меч, конунг бросился к сыну и старался ударить его изо всех сил. Альмод видел, что сын сильнее его и если так продолжиться, то рассвет для правителя не наступит. «Надо действовать хитростью» — пронеслось в мыслях у конунга и он сам слегка опешил, так как не ожидал, что ситуация примет столь неожиданный поворот.

Глаза Рагнара сияли гневом и конунг понял, что разговорами сына не пронять. Юноша шел к нему спокойно и решительно, не отвлекаясь не на минуту. Альмонд забился в угол и крепко сжимал меч, готовясь атаковать. Он знал, что его позиция не принесет ему победы и в сражениях никогда нельзя, чтобы враг загонял тебя в угол. Но как же быть, когда враг твой собственный сын.

Рагнар метнул лезвием в воздухе и свечи погасли. В комнате воцарился полумрак. Луна, что лениво пробиралась сквозь облака, освещала пространство медным, холодным светом. От этой картины все внутри холодело. Альмод понял, что его руки впервые дрожат. Его выдавал звон меча, что стучал о каменистую поверхность, соприкасаясь с ней острием.

— Рагнар! Отступи! — взмолился Альмод, не понимая, зачем это делает. Он никогда не признавал поражение, но глядя на сына, не мог пошевелиться.

Взгляд конунга был испуганным и в нем читалось желание скорее закончить этот бессмысленный и спонтанный бой. Он смотрел на сына, понимая, что никакие слова не могут вразумить его воспаленную голову. Его пугало то, как устрашающе выглядит сын. Его изуродованное лицо, подсвеченное голубовато-серым светом, показывало все несовершенства кожи. Тем не менее, на этом мертвецки спокойном выражении лица все же был огонь. Глаза — точно огниво, показывали, что в душе юноши бушевал пожар. Альмод никогда не мог и помыслить, что внутри его совершенно спокойного и улыбчивого сына живет нечто смертоносное и пугающее. Поджилки правителя тряслись и он не мог проиграть. «Кому? Собственному сыну? Да это же унизительно!» — подбодренный этими мыслями король бросился с прямым ударом на сына.

Рагнар с легкостью отразил удар, потому, как был полностью сосредоточен. Удар — и Альмод снова был ранен.

Бой состоял из следующих маневров: принц делал наступательные движения, король оборонительные и притом, не всегда успешные.

— Твоя мать Рагнар всегда говорила мне, что ты будешь великим воином, но она ошиблась, раз твой меч был поднят на родного отца

— К матери ты также уважительно относился, как и к правительнице Далии?