Руки Джеймса легко пробежались по рукам Лили — от кистей до плеч, где и задержались, мягко сжавшись.

Лили почувствовала тень полусмущения-полустраха, заметив, как темнеют от страсти его глаза.

Джеймс запустил пальцы в рассыпавшиеся по плечам локоны, откинул голову Лили назад и, наконец, осторожно, мягко коснулся её губ своими губами. Его дыхание словно вливалось в её губы, тело всё сильнее прижималось к её телу и Лили сама запрокинула голову, подставляя шею под его поцелуи, которые, словно дождь, текли по телу. Она слышала, как неистово, дико, колотилось сердце в его груди, ритмичным пульсом билось под её руками.

Джеймс нежно, очень нежно целовал глаза, щеки, виски Лили. Когда губы его коснулись мочки её уха, Лили почувствовала, как непроизвольно выгибается в его руках, мурлыча, точно кошка.

Медленно подняв длинные влажные ресницы, она встретилась взглядом с Джеймсом. Его глаза страстно горели на напряженном лице.

— Лили… если ты собираешься остановить меня, лучше сделать это сейчас. Потом может быть поздно.

Останавливать его? Зачем? У неё больше нет родителей, которых её поведение могло расстроить или разочаровать, а ей так нужен был кто-то, ради кого стоило бы жить дальше, двигаться дальше, не позволять себе сдаваться.

Лили ласково погладила Джеймса по щеке. Призывно, с горькой нежностью заглянула в его глаза цвета шоколада.

— Не останавливайся, Джеймс, — шепнула она. — Я хочу быть твоей.

Поттер оторвал Лили от земли, подхватив на руки и в следующее мгновение они перенеслись из подвала в его спальню. Тишина, царящая вокруг, словно отгораживала молодых людей от всего мира. Словно по волшебству (а возможно так оно и было) в комнате зажглись свечи.

Джеймс осторожно, будто бы Лили была хрустальная, опустил её на пол, продолжая поддерживать за талию. Он сжал её лицо ладонями и большими пальцами прикоснулся к уголкам её губ.

Лили смотрела на него из полуопущенных век. В золотистом свете черты его лица казались даже более резкими, чем обычно.

Взяв её за запястье, он не спеша расстегнул несколько мелких пуговок на рукаве её блузки и сначала легко коснулся гладкой девичьей кожи, а потом припал к её коже жадно и жарко.

Свободной рукой Лили провела по чёрным, взъерошенным волосам. Потом неторопливо развязала галстук, расстегнула верхние пуговицы его рубашки.

Джеймс стоял перед ней, удивительно ранимый, беззащитный. Его грудь учащенно вздымалась и опускалась. Он смотрел на Лили, как заворожённый.

Лили нежно дотронулась до его щеки, провела пальцем вдоль губ. А потом уже сама потянулась к его губам, таким теплым и удивительно отзывчивым на поцелуи.

Джеймс развернул Лили спиной к себе и покрыл поцелуями шею, обжигая кожу дыханием. Когда его ладонь легла на её грудь, Лили замерла от смущения. Колени подкашивались, и она привалилась спиной к его торсу, замерев и затаив дыхание. Его длинные пальцы нащупали девичий сосок, до сей поры не знавший мужских ласк и нежно сжали, заставляя твердеть до тех пор, пока он не превратился в розовый камешек.

Лили всхлипнула от накатившего на неё непривычного, незнакомого, пугающе-острого наслаждения.

— Какая же ты красивая! — прошептал Джеймс ей в затылок хриплым, срывающимся голосом. — Прекрасная статуэтка…

Ладони Джеймса, его пальцы продолжали ласкать холмики груди Лили, всё сильнее и сильнее разжигая искру наслаждения в её теле. Когда она уже думала, что острее ощущения быть не могут, Джеймс, прерывисто дыша, развернул Лили лицом к себе и, резко стянув с неё блузку, обнажил грудь, чтобы коснуться обнаженной кожи горячими, жадно берущими губами.