Евгений Третий посмотрел на Бернарда и они встретились взглядами. Папа римский первым отвернулся в сторону, а аббат Клерво лениво взмахнул правой ладонью и сказал тамплиеру:

  - Можешь присесть, рыцарь.

  Храмовник опустился на место и все присутствующие, в том числе и Зальх, обратили свои взоры на Бернарда. Германский рыцарь, который уже неплохо понимал внутренние расклады ордена цистерианцев и знал о влиянии аббата Клерво на папу римского, ожидал, что Бернард вновь откажется от участия в военных действиях. Однако он всех удивил.

  - Я приму участие в Крестовом походе против венедов, который неразумные люди называют Северной войной, - в полной тишине произнес аббат и добавил. - Отправлюсь в земли венедов в ближайшие дни, медлить не стану, а по пути буду останавливаться в крупных городах для проповедей.

  Совет зашумел, но вскоре гул голосов смолк и Евгений Третий спросил Бернарда Клервоского:

  - Аббат, вы уверены в том, что хотите сделать?

  - Более чем, - уверенно ответил Бернард. - Раньше я думал, что властители земные справятся сами. Но, видать, Бог послал им слишком серьезное испытание, которое королям не по плечу. Поэтому мне придется личным примером показать, как надо воевать с язычниками.

  - Что же, да пребудете вы под защитой Господа и Девы Марии. - Сказав это, папа римский встал, и совет последовал его примеру. После чего Евгений Третий сказал: - Завтра соберемся еще раз и более подробно обсудим то, что нам предстоит свершить.

  Священнослужители и рыцари-храмовники один за другим покидали трапезную, и вскоре в ней осталось только три человека: Евгений Третий, Бернард Клервоский и Седрик фон Зальх. Германский рыцарь хотел выйти, но ему велели сидеть и не прогоняли. Поэтому он продолжал оставаться подле стены, ждал, когда же к нему обратится аббат Клерво, и вслушивался в беседу двух Бернардов.

  - Извини меня, учитель, но я еще раз спрошу, а правильно ли ты поступаешь, отправляясь в опасный поход? - обратился папа римский к аббату.

  - Такова воля Богородицы, - ответил Бернард из Клерво, глаза которого заблестели.

  - Она являлась к тебе? - итальянец наклонился над столом, и всмотрелся в лицо наставника.

  - Да.

  - И что она сказала?

  - Богородица поведала мне, своему ничтожному слуге, что только мое личное участие может склонить чашу весов в борьбе с язычниками на сторону сил Добра и Света.

  - А она не обмолвилась, что ты можешь погибнуть?

  - Это я и сам понимаю, мой ученик. Однако, что такое краткий миг жизни по сравнению с вечным блаженством в райских кущах? Ничто. Поэтому, раз такова воля моей божественной покровительницы и Бога, то я отправлюсь на войну. Кроме того, меня сильно зацепило письмо того варвара, который угрожал мне. Да и короли-крестоносцы правы, когда говорят, что мое личное присутствие в войсках необходимо. В конце концов, это через меня с ними говорил Господь, повелевший им разгромить наших исконных врагов. Ну, а раз так, то сомневаться не стоит. Мое слово сказано, и отступиться от него уже нельзя.

  - Эх! - наместник бога на земле вздохнул и произнес: - Если ты, мой возлюбленный учитель, все решил, я окажу тебе всемерное содействие и выделю для участия в Крестовом походе свои личные отряды, которые готовил для возвращения в Рим.

  Аббат молча кивнул, и его лицо приняло задумчивое выражение. Папа римский, видя это, встал и вышел за дверь. После чего в освещенном несколькими свечами полутемном помещении пару минут стояла тишина, которую Седрик не смел нарушить. Рыцарь ждал, когда же аббат обратит на него внимание, и вскоре Бернард молча поманил его к себе.

  Чувствуя неловкость и еле заметную дрожь в коленках, Зальх приблизился к Бернарду, и настоятель Клерво спросил его: