– Гаврюшка, так тебя растак, выбирайте с моим тезкой бредневую мотню! – громко и уверенно скомандовал маркиз Алешка. – Только нижнюю и верхнюю веревки одновременно тащите, так вас растак, и не давайте слабины! Иначе – вся рыба разбежится…

Егор отвечал за нижнюю направляющую веревку бредня, Бровкин – за верхнюю. Складывалось впечатление, что в этот раз улов будет небогатым: мелькнули несколько мелких серебристых карасиков, одинокий плоский подлещик…

– Да, не получилось в этот раз… – договорить заранее заготовленную фразу Егор не успел, последовал новый сильный удар, и он, потеряв равновесие, неуклюже растянулся на желтом речном песке.

– Сом, сом, большой сом! – донеслись звонкие мальчишеские голоса.

Он мгновенно вскочил на ноги, непроизвольно приоткрыв рот от удивления и восторга: в широкой мотне бредня, ближе к его противоположному концу, неуклюже и важно ворочался гигантский буро-черный сомяра.

«Пудов на десять—двенадцать, гнида речная, потянет!» – радостно отметил про себя Егор, и тут же в его мозгу раздался тоненький звонок, сигнализируя о наличии серьезной и гадостной опасности…

Могучая и сытая рыбина, решив бороться за свою жизнь до самого конца, неожиданно взвилась вверх, одновременно распрямляясь – подобно стальной разжавшейся пружине. Раздался звонкий и недобрый шлепок…

Это широченный сомовий хвост встретился с головой юного царевича. Через доли секунды тело мальчика – с громким всплеском – упало в темную речную воду…

«Он же плавать совсем не умеет! – похолодел Егор, мгновенно бросаясь в воду. – А еще от такого удара Алексей и сознание мог запросто потерять…»

Егор нырял раз за разом, неустанно шаря руками по каменистому дну, надеясь, что Бог все же есть на этом свете, и этот всемогущий Бог – непременно добр и милостив к чадам своим…

– Данилыч! – сквозь всплески воды долетел до него чей-то громкий голос. – Данилыч, вылезай, здесь царевич! Спасли уже!

Егор, отфыркиваясь и отдуваясь, выбрался на берег. В трех метрах от него стоял мокрый – до последней нитки но улыбающийся царевич, плечи которого крепко обнимал стоящий перед ним на коленях Петр. Широкое лицо царя было мертвенно-бледным, щеки, покрытые густой трехдневной щетиной, мелко и беззащитно дрожали…

– Все уже хорошо, дядя Саша! – бодрым голосом сообщил Алексей, болезненно потирая свою сильно покрасневшую правую щеку. – Меня Гаврюшка спас! Ловко схватил за шиворот и вытащил! Молодец – Гаврюшка, хвалю! – вымолвил торжественно, явно подражая отцу.

– Да чего там! – скромно пробормотал стоящий рядом с царевичем Бровкин-младший, также весь мокрый и дрожащий. – Мы – завсегда готовы, со всем нашим прилежанием и удовольствием…

Тут же развели еще один серьезный костер, между кострами сложили рядком несколько камзолов, промокших и замерзших мальчишек раздели догола, уложили на камзолы и тщательно растерли – холщовой рубашкой Алешки Бровкина, слегка смоченной анисовой водкой.

– Я решил! – неожиданно объявил царь. – Назначаю Бровкина Гаврюшку – охранителем царевича Алексея! Пусть отрок шустрый сей – всегда будет при моем сыне. И помогает ему – денно и нощно, как мне помогает – мой верный охранитель, генерал-майор Меньшиков, пэр Александэр! Есть у тебя, Алексашка, перья, бумага и чернила? Тогда завра же утром напишу Указ про то…

– Пусть кто-нибудь из вас сходит в мой дом и принесет для ребятишек сухую и теплую одежду! – обратился Егор к своим сотрудникам. – Ну и на меня прихватите что-нибудь. Да, ребята, моей жене и царевне Наталье не надо всего рассказывать! Поведайте, что просто баловались, брызгали водой друг на друга, вот и промокли немного.

– Еще, орлы охранные! – вмешался низким басом князь-кесарь. – Захватите там пару шкур медвежьих или лосиных – на худой конец. Холодает что-то… Да и лишнюю рыбку заберите с собой, отдайте Александре Ивановне, она уже распорядится, что да как с ней делать дальше…