– Привет, девочки, а где ваша мама? – спросила Дениз Ханчберг, различив нас в толпе возле столиков со съестным.

– Скоро подойдет, – заверила я голосистую председательницу Комитета поддержки семей военнослужащих. Хотя ее муж и младший ребенок были вполне симпатичными, сама она вместе с Шелли, старшей из дочерей, сильно смахивала на хорька. Шелли вообще была кошмарной девицей. На вид – сама простота и невинность, однако мне не раз доводилось наблюдать таких вот всеобщих любимиц-стервоз, и я прекрасно понимала, что Шелли – волк в овечьей шкуре. В общем, старалась держаться от нее подальше.

Дениз кивнула и сказала, что ей не терпится повидаться с нашей мамочкой. Врушка из нее так себе.

Мэг сообщила, что пойдет к столику с аквагримом чем-нибудь помочь; Эми поскакала следом. Бэт осталась со мной, и мы принялись осматривать стол, полный выпечки – чего там только не было! – а потом начали раздавать свои кубики с сахаром и кукурузным крахмалом перевозбужденным от сладкого детям.

Через час в зал вошла Мередит с двумя блюдами, полными сладкого; мятные тянучки и упругие шоколадные «брауни» расхватали тут же, едва она возникла в дверях. Дениз коротко с ней поздоровалась и долго выговаривала за опоздание, напоследок отправив в рот мамин свеженький шоколадный кекс.

– Джо Спринг? Ты ли это? – Голос показался мне смутно знакомым, однако я не поняла, кому он принадлежит, пока не обернулась.

Передо мной стоял Шайа Кинг собственной персоной. Он как будто стал старше за четыре месяца, прошедших с нашей последней встречи: вытянулся, отпустил волосы на макушке и выглядел почти как взрослый мужчина. Совсем не тот словоохотливый юнец, с которым Мэг целовалась в гостиной в день своего выпускного. Как сейчас помню. Повсюду висели шарики, в моих волосах застряло конфетти, платье Мэг было слишком облегающим, а мое – слишком длинным. Я жевала кренделек с шоколадной глазурью и носилась по дому, перебрав сахара и кофеина. С диадемой на голове я повсюду искала старшую сестру, а когда наконец нашла, то увидела, как та сидит у Шайи на коленях с задранным до самой талии платьем, вцепившись руками в его густые каштановые волосы. Шайа перестал ее целовать и что-то сказал – я не разобрала, а она спрыгнула с его коленей и толкнула в грудь. Он схватил ее за талию и вновь что-то зашептал, и она опять его поцеловала. Через пару мгновений он еще что-то произнес, и Мэг его снова толкнула. На этот раз она окончательно решила уйти и направилась прямо в мою сторону, в коридор. Я убежала, и сестра меня не заметила. Насколько я поняла, с тех самых пор Мэг с Шайей больше не общалась, только следила за ним через социальные сети.

– Это я, – пробормотала я, желая поскорей вытеснить из памяти, как Мэг касалась его своим ртом.

Шайа Кинг широко улыбнулся.

– Как жизнь? – спросил он, стиснув мне ребра и приподняв над землей.

Только отец меня так обнимал, больше никто.

Мне даже понравилось, хотя это и случилось неожиданно. От Шайи исходило тепло, и я подумала, не спутал ли он меня с Мэг. Хотя некоторые утверждали, что мы похожи, Мэг была попухлее и поуверенней.

– Хорошо, – выдохнула я. Еще десять секунд, и мои ребра наверняка треснут. – Ты уже вернулся?

Не припомню, чтобы мы были настолько хорошо знакомы для тесных объятий. Меня вообще давненько не обнимали, даже в половину его силы.

– Ну да, на недельку. – Он вернул меня на твердую землю. – На праздники. Чуть-чуть поотираюсь в глуши – и вперед, на свободу!

Его глаза сверкали, отражая огни танцевального зала. На потертой футболке красовалось цветное изображение Земли, утыканной зданиями, и лишь одинокое деревцо торчало в самом центре, неподалеку от Колорадо. Облик довершали мешковатые спортивные штаны и потертые кроссовки без шнурков. Представляю, как взвыла его мамуля, узнав, что сынок решил показаться на публике в таком виде.

Шайа расспрашивал о Мередит и художествах Эми, а я осматривалась в зале, пытаясь углядеть среди общего хаоса красную блузку Мэг. В тот день она походила на голливудскую старлетку прежних времен. Собранные на затылке волосы ниспадали каскадом густых темно-русых кудряшек, и Мэг без конца моргала длинными ресницами, точно бабочка крылышками. Яркий румянец, контрастные скулы – лишь одно из многих ухищрений, которым она научилась в магазине косметики. Ее макияж всегда был безупречен.

– А как родные? Ух, ты так изменилась… – говорил Шайа, разглядывая мое лицо: глаза, рот, лоб.

Когда я впервые его увидела, он показался мне симпатичным, но слишком взрослым, чтобы обращать на него внимание.

– Спасибо, – промямлила я.