Под блестящим от слез, печальным и полным надежд взглядом Эли – не мог.
– Меня, – сказал он. – Возьми меня.
По толпе пронесся шепот. Черно-красное облако стало немного бледнее.
– Ты слышала, – сказала Смерть. – Он сделал выбор. Подчиняйся. Ты должна.
И Сестра Боли приблизилась к нему.
Он ожидал, что будет больно, но не представлял, что настолько. Как будто жидкий огонь вливали ему в горло, в вены, в мельчайшие капилляры. Тело, принимавшее в себя древнее зло, тряслось от ужаса, сердце хотело забиться поглубже в клетку ребер, мозг норовил воспламениться. Руслану казалось, что он кричит во всю глотку, но на самом деле он не издал ни звука. Он думал, что кричит одно слово: зачем? Зачем? Зачем? Зачем я согласился, зачем я это сказал, я ведь не хотел, на самом деле не хотел, господи, какая боль, какая постыдная, невероятная боль, так же нельзя, это против всех законов, божьих и человеческих, пусть она перестанет, мамочка, пожалуйста…
И когда она вошла целиком и заполнила собой все клетки его тела –
И в лице Эли он увидел то же самое – радость и гордость.
И Смерть посмотрела на него так, словно гордилась им.
– Скорее, – попросил он ее. Голоса все так же не было, но он знал – она услышит. Смерть всегда слышит, когда ее торопят.
Она занесла косу. Острый клюв
Он слишком много перенес, чтобы испугаться его.
И в следующую секунду все кончилось.
Он все так же стоял на крыльце, перед ним стояла сестра – худенькая девушка-подросток с узкими плечами, плачущая и радостная. Рядом с ними стояла Смерть, хозяйка дома, затерянного в холмах, – сухонькая старушка в голубом халате с узловатым бадиком. А больше никого не было.
И Сестры Боли не было.
Ни в нем. Ни рядом. Нигде.
– Что это было? – спросил Руслан.
– А что? – удивилась Смерть. – Что-то не так, голубчик?
– Я… жив?
– Похоже на то.