— Ну, что ты хочешь, — рассудительно заметил Дмитрий. — У нас север, табак плохо растет, не то, что в Сахаре. У них тепло, влажно, пчелки летают, что еще растению для полного счастья надо? Кстати, об что там собрание? Я как-то прослушал, когда наш над ухом жужжал.

— Да как всегда, — пожал плечами Тимур. — Повышение трудовой дисциплины. Повышение эффективности народного хозяйства путем усиленной борьбы с несунами и саботажниками, борьба с хищениями в магазинах и на базах, козни сахаритов, повышенная бдительность… Обычная дребедень.

— Что-то в последнее время все чаще ее талдычить начали, — пробормотал Дмитрий. — Когда я сюда после института попал по молодежной линии, такие собрания один раз проводились в начале года, когда новые планы по арестам спускали, а начальство изображало, что ему они дороже спецпайка, — он выпустил кольцо дыма, полюбовался на него, выпустил второе и начал смотреть, как они медленно кружатся друг возле друга. — А сейчас вот каждый месяц вздрючивать стали, чтобы жизнь медом не казалась. А что, про выборы ничего не говорят?

— Как не говорят, говорят, — вяло согласился Тимур. — Как раз когда я наружу выбирался, какой-то мордастый на трибуну карабкался речуху толкать. Достали уже со своими выборами!

— Ну что делать, работа у них такая, — философски рассудил Дмитрий. — Слушай, еще сигареткой не поделишься, а? Я тебя потом неделю угощать стану…

— Ага, стреляешь хорошие, а отдашь нашими! — иронически посмотрел на него Тимур. — Ладно, держи, крокодил. Да я понимаю, что работа, но нашего обожаемого Дуболома я уже видеть не могу. Да и прочих – тоже. Каждый раз, как их тупые морды на экран вылазят, блевать хочется. А тут еще и в рабочее время слушать заставляют. Можно подумать, заранее все не решили. Хрен я им пойду на выборы! — Он сделал выразительный жест правой рукой.

— Ну и дурак, — лениво откликнулся Дмитрий. — Ну чего ты на меня смотришь, как баран, башкой о ворота ударенный? Сам, что ли, не знаешь, как потом списки проголосовавших проверяют? И потом, тут тебе такой шанс дают в харю им наплевать, а ты отказываешься.

— Ты о чем? — ошарашено спросил Тимур. — Какой еще шанс?

— Для особо тупых объясняю, — вздохнул Дмитрий. — Идешь и голосуешь за Кислицына. Понял?

— Нет, — покрутил головой Тимур. — При чем здесь Кислицын?

— При всем, — авторитетно разъяснил Дмитрий, сосредоточенно пыхая сигаретой. — Во-первых, чем меньше голосов наберет золотая троица, тем чувствительнее окажется щелчок по носу. Тем больше, соответственно, новый Нарпред проблем огребет после выборов, тем сильнее ему на нас полагаться придется. А то задвинут нашу Службу куда подальше, и поедешь ты опером в какой-нибудь промороженный лагерь за Каменным Поясом. Как тебе перспективочка? А во-вторых, если Кислицын Председателем станет, то здесь вообще наш самый первый шанс в люди выбиться. Ну ты, дружок, и непонятливый, — грустно вздохнул он, увидев, что собеседник смотрит на него пустыми глазами. — Кислицын из наших… ну, пусть из кнопарей, сейчас неважно, и молодой к тому же. Он не дурак, понимает, что старая гвардия его живьем съест и дернуться не даст, даже если за него все сто процентов проголосуют. Значит, что?

— Что?

— Ну ты и тупой! Значит, ему придется в темпе Дуболома в отставку загонять, а потом аппарат чистить, зубров на пенсию отправлять, врагов подальше закатывать, и в первую очередь – нас, одэшников-кромешников, шерстить, поскольку мы да Канцелярия ему очень даже подгадить можем. Но ведь мало шерстить, надо освободившиеся должности занимать кем-то, а кем? Не другим же аналогичным старичьем, вроде наших начальничков. Значит, придется ставить тех, кто помоложе, да не столичных, которые уже по уши в драчках увязли, а из провинции. Таких, как мы с тобой, понял? Вот тут-то наш шанс и выплывает. Даже если на самый верх не пробьемся, можем здесь такой шухер навести, что жирный кусок отхватим. Дошло?

— Дошло, — медленно кивнул Тимур. — Значит, ты решил наверх по головам идти, правильно я понимаю?

— В целом правильно, — одобрительно кивнул Дмитрий, выжидательно глядя на него. — А ты… — Он запнулся.

— Не пойду ли я с тобой? — проговорил Тимур, в упор глядя на него. — Слушай, Димка, а ты не боишься, что на тебя кто-нибудь стукнет? Я, например? Тебя же шеф за Полярный Круг отправит в знак признательности, оленеводов в тундре курировать.

— Плевать, — отмахнулся Дмитрий. — Ты не стукнешь, я тебя знаю. Я ж не дурак, чтобы перед дятлами душу распахивать. Да и вообще, достало меня бумажки со стола на стол перекладывать, которыми только в туалете и подтереться. Если чем-то серьезным не займусь, с ума сойду. Или переведусь отсюда к гребаной матери. Да ты не бойся. Если что, ты ни при чем, а если выгорит дело, то своим замом сделаю. Из капитанов сразу в полковники прыгнешь. Ну?

— Шустрый ты, Димочка, — усмехнулся Тимур. В его взгляде неожиданно появилось что-то хищное. — Я подумаю. Только имей в виду, если что, я дорого стою. Меня зажигалкой не купишь, и полковника мне маловато. Я генерала хочу, понял? Вот и здорово. Ладно, назад пора, а то шеф коситься начнет. Мне такое, пока я не полковник, совсем незачем.

— Давай, валяй, только думай быстрее, — проговорил Дмитрий, внимательно разглядывая его. — Если надумаешь, то мы еще кое-что сделать можем, чтобы свой клок урвать. Не многое, конечно, но дать вниз соответствующую оперативку, например, полезно. Разумеется, так, чтобы шеф не пронюхал. Опять же, во время голосования на участки нас наверняка пошлют, законность обеспечивать, за порядком наблюдать. А дальше… по обстановке.

Он засунул окурок в кадку с засохшей пальмой, сиротливо стоящую около окна, и расслабленной походкой пошел по коридору, фальшиво насвистывая сквозь зубы какую-то мелодию. Тимур какое-то время смотрел ему вслед, затем пожал плечами и потянул на себя тяжелую дверь зала. Нет уж, Димка, дружок ты мой ненаглядный, ты даже урок в свое время прогулять не мог как следует. Всегда от родителей по заднице получал. Мы еще посмотрим, кто у кого в заместителях окажется. Посмотрим…