Стелла кивает и выходит из комнаты. Перепонка двери беззвучно смыкается, отсекая комнату от коридора. Суоко сидит в кресле с безвольно брошенными на подлокотники руками, и в ее полуприкрытых глазах нет ничего, кроме безнадежной тоски.

— Ну что, кажется, меня спалили окончательно.

Сложно понять, чего больше в кривой улыбке Демиурга – иронии, досады или отцовской гордости за умных детей.

— Да, Робин, рано или поздно такое должно было случиться. Времена, когда люди молились тебе как богу и считали кощунством сомневаться в тебе, остались далеко в прошлом. Дети технического века циничны и практичны, они владеют всеми необходимыми концепциями, а практические навыки – дело наживное. Я знал, что так произойдет, но надеялся, что сумею свернуть организацию раньше. Не успел. Видимо, критичность ситуации резко подстегнула их воображение. Урок нам с тобой на будущее.

— Что ты намерен делать?

— Ничего.

— Ничего?

— План тебе известен. Хорошо, что Суоко не стала объявлять об открытии Лангера во всеуслышание, так мы избежим ненужной нервозности на последней стадии.

— План мне известен, но ты все еще не подтвердил его окончательно. Ты по-прежнему колеблешься. Возможно, его не стоит реализовать?

— Я не колеблюсь, Робин. Все твердо решено. Если я запамятовал сообщить тебе, то уведомляю сейчас: свертывание необходимо реализовать по установленному графику. Просто мне паршиво. Чем дальше, тем больше я чувствую, что предаю своих друзей.

Серый туман клубится в комнате, заползая в нее через распахнутое настежь окно вместе с ночным воздухом. Через прорехи в облаках изредка пробивается призрачный лунный свет, придавая месту потусторонний вид. Джао сидит в кресле, обращенном к окну, вытянув ноги и всматриваясь куда-то в лесистые дебри. Туман не торопит его.

— Да, я знал, на что шел. Не впервые мне приходится свертывать организацию, но каждый раз я чувствую себя последней сволочью. Ударить в спину тем, кто доверился тебе ради мечты – да и та состоит лишь в том, чтобы сгореть дотла, тайно служа людям… Хуже нет ощущения.

— Ты сам утверждал, что организация перерождается.

— Да, и очень быстро. Темп жизни ускоряется, оковы разума разрушены, а история преподала людям слишком много жестоких уроков. Чем умнее современный человек, тем он циничней и практичней, а романтики по большей части умом не блещут. Я не смогу возродить Хранителей. Фильтры фильтрами, но нехватка подходящих кандидатов – объективная реальность. Боюсь, нынешняя организация последняя.

— Ростания – искусственное государство, существующее исключительно благодаря тебе. Ты зарекаешься не в первый раз. Сколько сил потребовалось, чтобы в одиночку хоть немного смягчить последствия Великой Революции?

— Которая из-за меня же и произошла?

— Нет. Которой ты позволил произойти, следуя своим принципам невмешательства. Народовольцы – изобретение не твое и даже не Хранителей. И даже не особенность социума Малии. На Земле, если верить сохранившимся материалам, в аналогичных условиях революционные партии возникали неоднократно.

— Да. И везде развертывался один и тот же сценарий: террор против власти, переворот при наличии удачи и террор уже против всего народа, не желающего чтобы его загоняли к счастью хлыстами. Я заранее знал, чем кончится дело, и все-таки позволил революции произойти.

— Ты опять занялся самоуничижением. Хорошо ты в прошлом управлял обществом или плохо, отдельный вопрос. Сейчас речь о настоящем и будущем. Если ты ликвидируешь Хранителей окончательно, то потеряешь наиболее эффективный инструмент влияния. Что дальше? Опять самостоятельно начнешь ставить ментоблоки сотням чиновников?

— Нет. Робин, я намерен полностью свернуть свое присутствие на планете.