И не мог с собой ничего поделать, правда, не мог. Когда ситуация становилась невыносимой, я исследовал зависимость, гуглил нахрен все от "Как мне перестать убивать" до "Фронтальная лоботомия приводит к социопатии".
Это была не этическая проблема. Не поймите меня превратно. Я верил, что на меня возложена миссия, и женщины, выбравшие меня, уже умирали и со временем бы приняли свою судьбу.
Проблема была скорее в неудобстве и необходимости синхронизации времени. Так как я делал это на протяжении десятилетия, то убил много, много женщин. Я не смог бы сказать вам точную цифру, не задумываясь, для этого нужно пересчитать мои трофеи, но приблизительно около двадцати пяти.
Были шансы, что в конечном итоге я попадусь. А я не хочу попасться. Попасться было бы так скучно. Такое бремя. Такой шаблонный провал. Акции нашей кампании начнут падать, как только станет известно, что главою был серийный убийца.
Обычно я был хорош в бизнесе, хотя, то, что позволяло мне перерезать женщине горло и подносить свой нож к ее груди, это же позволяло принять логическое бизнес-решение, даже не моргнув.
Каждый генеральный директор - социопат. Они должны ими быть. Бизнес - не самое приятное занятие, и только самые худшие люди с черными сердцами выживали в запутанных реках залов заседания и закулисьях сделок.
Так что я пытался побороть свои побуждения ради моей семьи, бизнеса и ради простого гребаного нежелания закончить за решеткой. Конечно, с моими деньгами, «за решеткой» означало какой-то загородный клуб, в какой-то исполнительной тюрьме, в каком-то месте на востоке. Но все-таки...
О, побуждения, те, мать вашу, побуждения. Сидя сегодня на интервью, я почти потерял весь свой самоконтроль. Самое изящное создание элегантно вошло через двери на смехотворно высоких каблуках и в слишком зауженном костюме. Она балансировала, как новорожденный олененок, волосы были зачесаны назад, а глаза широко открыты, взгляд серьезный и в то же время невинный.
Мне потребовались громадные усилия, чтобы не перепрыгнуть через стол, и не разорвать ее горло зубами. Я почти почувствовал ее горячую кровь, хлынувшую мне на руки, то, как ее сосок отрывается и движется между моими идеально белыми зубами.
Всё интервью я пытался сосредоточиться на ее вопросах, но не мог перестать смотреть на пульс у нее на шее. Там у нее была восхитительная маленькая родинка прямо над точкой, где я бы провел своим ножом, перерезая яремную вену, она была словно фокусная точка, сигнал для темных времен.
Я бы подкрался к ней сзади. Конечно, я мог вообще сгладить все свои острые углы, и женщины были бы готовы сбрасывать для меня свои трусики, как в старшей школе на концерте Тома Джонаса. Но когда накапливалось мое наваждение, я невольно смеялся немного громче и смотрел немного дольше положенного. Черт возьми, я не мог ничего с собой поделать.
Итак, вернемся к водителю, я сказал ему:
- Просто отвези меня домой, Джон, - и уставился в окно на переполненные улицы.
Он кивнул в зеркало заднего вида и двинулся. Мы выехали и присоединились к сотням других авто, едущих по своим делам той ночью.
Мы вели светскую беседу о погоде и фондовом рынке. Чтобы его осчастливить, я дал пару советов по инвестициям.
Он повидал всякое странное дерьмо в течение многих лет и держал свой рот на замке, потому я о нем заботился. Но делал это не слишком очевидно, просто немного чаевых тут и там. Я не мог напрямую платить человеку за его молчание. Это было бы неловко.
Он высадил меня перед моим зданием, шикарным кондоминиумом в районе Арлинтон Хэйгс. Вы вероятно никогда не слышали о нем.
Я бросил ему сотку на выходные, небольшая дополнительная плата за его услуги, и направился наверх, чтобы переодеться.
Той ночью, я собирался притвориться простым работягой. Я натянул джинсы Levis, рабочие ботинки, рабочую плотную белую футболку и собрался уходить.
Прежде чем выйти, я открыл комод возле двери спальни и выбрал удостоверение личности. И кем я буду сегодня? Джеймс Рональд, тридцати одного года, проживающий где-то в Калифорнии. По легенде, в Портленде я был в официальном отпуске и хотел хорошо провести время.