«В начале 1917 года мне пришлось гастролировать в опере «Метрополитен». В то время я верила, как и многие другие, что осуществление надежд всего мира на свободу, возрождение и культуру зависело от победы союзников, и поэтому по окончании каждого спектакля я танцевала «Марсельезу», на которую публика смотрела стоя. <…> В день, когда стало известно о русской революции, все поклонники свободы были охвачены радостной надеждой, и в тот вечер я танцевала «Марсельезу» в том настоящем первоначальном революционном духе, в каком она была написана. Вслед за ней я исполнила «Славянский марш», в котором слышны звуки императорского гимна, и изобразила угнетенного раба, согнувшегося под ударом бича. Этот диссонанс, вернее, расхождение жеста с музыкой, вызвал бурю в публике. <…> В вечер русской революции я танцевала со страшной, яростной радостью. Сердце мое разрывалось от счастья при мысли об освобождении тех, которые страдали, которых мучили и которые умирали за человечество».
Айседора пережила еще одну несчастливую любовь к человеку, который женился на ее ученице, причинив тем самым ей тяжелые страдания. У нее возникло желание убежать ото всех, скрыться…
«Я не могла выносить вида дома, в котором была так счастлива, и меня тянуло бежать от него и скрыться от мира, так как в ту минуту я верила, что мир и любовь для меня больше не существуют. Как часто в жизни приходишь к этому заключению! Но если бы мы знали, что лежит за первым холмом жизни, нам стала бы видна цветущая долина полного счастья. Особенно возмущает меня вывод многих женщин, которые считают, что после сорокалетнего возраста любовь несовместима с достоинством человека. Ах, какая это ошибка».
Когда после очередного представления в Лондоне в апреле 1921 года к ней подошел Леонид Красин и предложил приехать в Россию, Айседора загорелась этой идеей. Вскоре она написала наркому просвещения Анатолию Луначарскому:
«Я устала от буржуазного, коммерческого искусства… Я устала от современного театра, который больше напоминает публичный дом, чем храм искусства, где артисты, которые должны занимать место священнослужителей, сведены вместо этого к роли лавочников, каждый вечер продающих за грош свои слезы и сами свои души. Я хочу танцевать для масс, для рабочих людей, которым нужно мое искусство и у которых никогда не было денег, чтобы посмотреть на меня».
Луначарский немедленно телеграфировал в ответ приглашение приехать в Москву и обещал всяческое содействие – школу и «тысячу учениц».
В июле 1921 года Айседора отправилась в Советскую Россию.
Маршрут пролегал из Лондона в Ревель. А оттуда – в Москву. Перед отъездом она зашла к гадалке, и та напророчила ей замужество, что для Айседоры, выступавшей против института брака, казалось невозможным. Но гадалка настаивала на своем…
Настроение, с которым Айседора покидала Европу, было ликующим и ярким.
«По дороге в Россию у меня было чувство, словно душа, отделившись после смерти, совершает свой путь в новый мир. Со всей энергией своего существа, разочаровавшегося в попытках достигнуть чего-либо в Европе, я была готова вступить в государство коммунизма. Я не везла с собою никаких платьев. Я представляла себе, что проведу остаток жизни в красной фланелевой блузе среди товарищей, одетых с такой же простотой и исполненных братской любви. Пока пароход уходил на север, я оглядывалась с презреньем и жалостью на все старые условности и обычаи буржуазной Европы, которые покидала. Отныне я буду лишь товарищем среди товарищей и выработаю обширный план работы для этого поколения человечества. Прощай, неравенство, несправедливость и животная грубость старого мира, сделавшие мою школу несбыточной! Когда пароход, наконец, прибыл, мое сердце затрепетало от великой радости. Вот он, новый мир, который уже создан!»
И этого настроения с чувством, что она участвует в сотворении нового мира, ничто не могло поколебать на первых порах…
Советское правительство предоставило Дункан для жительства особняк балерины Балашовой на Пречистенке. Когда она узнала об этом, то рассмеялась, потому что судьба сделала странный пируэт. В Париже именно балерина Балашова, уехавшая в эмиграцию, заняла дом, где когда-то жила Дункан. Обстановка особняка была роскошной, а в зимнем саду цвели пальмы и кактусы…
Айседоре не терпелось немедленно приступить к созданию школы… Но этот процесс затягивался… Нужно сказать, что сам приезд в Россию требовал от Айседоры определенного мужества. Ее пугали голодом и холодом, которые якобы царили в Советской России, неустроенностью и разрухой. Из всех учениц за ней последовала только одна – ее приемная дочь Ирма, ставшая преданной помощницей и опорой. Анатолий Луначарский впоследствии писал об Айседоре: «Она очень хорошо мирилась с запущенностью и бедностью нашей тогдашней жизни. Она сразу поняла источники этого и старалась быть как можно меньше требовательной по отношению к правительству. Я боялся, что она будет обескуражена, что у нее руки опустятся. Помощь, которую мы ей давали, была чрезвычайно незначительна. Личную свою жизнь она вела исключительно на привезенные доллары и никогда ни одной копейки от партии и правительства в этом отношении не получала. Это, конечно, не помешало нашей подлейшей, реакционной обывательщине называть ее «Дунька-коммунистка» и шипеть о том, что стареющая танцовщица продалась за сходную цену большевикам. Можно ответить только самым глубоким презрением по адресу подобных мелких негодяев.
Нет, Айседора внесла максимум своего пламенного идеализма в основанное ею дело и сама, наоборот, часто доказывала мне, что, конечно, пройдет несколько очень трудных лет, но что она все-таки сможет вывести свое дело на широкий простор».
Но Айседора еще не знала, что в России ее ждет не только создание школы танцев, но и великая любовь…
Поэт Сергей Есенин был знаменит и пользовался большой популярностью у своих поклонников. Он получил известность с момента выхода в свет в 1916 году своего первого поэтического сборника «Радуница», когда сразу стало ясно, что появился новый поэт – тонкий и лиричный.
Его личная жизнь была весьма запутанна. В прошлом – брак с Зинаидой Райх, театральной актрисой, которая родила ему двоих детей. Позже станет женой Мейерхольда и примой его театра, но ее отношения с Есениным не прервутся…
Поэт с легкостью завязывал романы; он привык к женскому вниманию, и в области чувств его, казалось, было уже трудно чем-либо удивить. Настолько много было прожито и пережито…
И вот с таким человеком 3 октября 1921 года познакомилась Айседора Дункан. О том, как это случилось, впоследствии вспоминал переводчик Айседоры Дункан – Илья Шнейдер, которого к ней прикрепило советское правительство.
«Однажды меня остановил прямо на улице известный московский театральный художник Георгий Богданович Якулов. Он был популярен, оформлял в те годы премьеры крупных московских театров.