Поток ветра, гораздо сильнее бриза, ворвался в комнату, смахнув на пол лампу Тиффани. Равин вскочила, кровь застыла в ее жилах. Тело покрылось гусиной кожей. Девушка с шумом захлопнула книгу и побежала закрывать окно.
Кожу обдало холодным потоком воздуха, развевая ее черное платье. Скрипучая рама разрывала на части барабанные перепонки, когда Равин закрывала окно. Девушка быстро повернула защелку и задернула штору.
Крепко сжав кулаки, она повернулась и не спеша прошла к письменному столу. Но вдруг в изумлении сжала губы. Книга снова была открыта. Равин убеждала себя, что это сделал ветер, пока она закрывала окно, но страницы оказались открытыми как раз на том месте, где она читала.
Девушка протянула руку, но остановилась, не дотронувшись до книги.
Но до конца убедить себя в этом она не могла, потому что думала только об убийце. Не могла забыть того, что он сделал с ней и с другими женщинами. Того, что он мог делать еще с кем-то прямо сейчас.
Девушка снова опустилась на стул. Оглядев комнату, она решила было зажечь свет, но потом передумала и вместо этого склонила голову над книгой. Ей казалось, будто кто-то заставлял ее читать. Равин была полностью поглощена словами, как вдруг в горле у нее запершило. Рука потянулась к шее. Першение переросло в удушье, которое усиливалось все больше и больше, — она начала задыхаться. Отодвинувшись от стола, Равин открыла рот, с трудом пытаясь набрать в легкие побольше воздуха.
Неприятное ощущение исчезло, и она снова могла нормально дышать. Но такое происходило не в первый раз — когда-то она уже чувствовала, что жизнь выходит из нее, как будто ее подвесили на веревке, привязанной к дереву, и подожгли. Было ли это воспоминание из прошлой жизни или просто проявление беспричинного страха? Она не знала, но это чувство не давало ей покоя ни во сне, ни наяву.
Равин провела пальцами по шраму на правой руке. Она все еще не могла забыть своих ощущений, когда огонь опалил ее кожу и оставил ожоги на нежной ладони. Она подняла платье и посмотрела на новые ожоги на животе. Те, которые оставил
ГЛАВА 6
Равин сжала руки под столом, потирая большим пальцем шрам на ладони. Казалось, у нее в животе застыл свинцовый шар. Она сделала глубокий вдох — это был отчаянный звук, похожий на тот, что издает дайвер в акваланге, всасывая воздух через трубку.
Девушка обвела взглядом комнату для допросов. Глаза задержались на старом металлическом столе и стульях с прямыми спинками. Тусклое освещение отбрасывало блики на огромное окно, занимавшее половину желтой стены — наверняка это двойное зеркало. Неужели принято считать, что желтый цвет успокаивает? Или, наоборот, он усиливает волнение? Равин не могла вспомнить. Может быть, цвет стен и не имел никакого значения. А может быть, эти мысли были лишь признаком усиливающейся паранойи.
Как только она подумала о предстоящем допросе, ее охватил ужас. Следователи позвонили Равин и предложили встретиться, но она не хотела видеть их у себя дома. Она вообще не хотела с ними разговаривать, но отказаться не могла. Поэтому и согласилась прийти в полицейский участок.
Полиция Оклахома-Сити упорно повторяла вопросы Уайтхола. И это понятно. Все жертвы Железного Дровосека были похищены в городе и увезены в ту лачугу.
Чем больше она расскажет полиции, чем больше ответов они услышат, тем больше вероятность, что они смогут найти преступника. Именно этого она и хотела, так ведь? Она же хотела, чтобы они остановили его? Да! Но Равин не хотела, чтобы в полиции узнали о том, что именно она сделала. Не хотела, чтобы узнали об этом и в ее общине.
Равин сделала глоток воды из стоящей рядом бутылки и подняла глаза на открывшуюся дверь. В комнату вошли высокий офицер-латиноамериканец и лысеющий коп с усами, пониже ростом.