Это был человек без «двойного дна». Находиться с ней рядом было мукой — в любой момент ты мог оказаться объектом её внимания — и тогда берегись! В то же время — интересно и радостно!
Она разговаривала невероятно «смачно», колоритно и остроумно, используя какой-то то ли акцент, то ли диалект-говорок, свойственный персонажам Бабеля из «Одесских рассказов».
Котова была матершинницей. Редкой. Так виртуозно в «Союзгосцирке» не ругался никто. Это не было площадной бранью, которая оскорбляет нормального человека. Это являлось, скорее, своебразным искусством использования ненормативной лексики, которое сначала вгоняло в ступор, потом хотелось слушать и слушать… — настолько «рождаемое» становилось неожиданным и цветасто-остроумным «шедевром».
Из классического мата она ухитрялась сплетать и выстраивать многоэтажные «Версальские дворцы» в стилях: барокко, рококо, ампира — со всеми свойственными им пилястрами, винтообразными капителями, завитушками и кучеряшками. Её «перлы» разлетались по циркам «почтовыми голубями».
Котова стала прижизненно цитируемым классиком русского мата…
— Сколько можно меня ронять! — аж повизгивая, вопила Ольга, нет-нет, переходя тоже на ненормативную лексику. От злости она готова была вонзить свои когти в партнёров и пустить в ход весь накопившийся яд взбешенной «королевской кобры».
— Меня пассировать некому! Я что, б…, за воздух цепляться должна? Какого… не подходите, вы же — нижние!..
— Оля! Тише!.. — Котова с показательно равнодушным видом, пустила очередное роскошное колечко дыма.
Ольга вместе с «ядом» снова выплеснула парочку крепких, «не девичьих», выражений.
— Оля, девочка, не оскверняй свой ротик, тебе не идёт! Прибереги его для более приятных вещей!.. Это я без мата, — шо щи без томата…
— Что тише, Тимофевна! Они меня сегодня три раза на задницу усадили! И надо же, блин, как назло, — телевидение снимало!..
Её партнёры: Виктор Селиванов и Алексей Анфиногенов, стояли опустив головы и жилистые ручищи. Алексей, последний муж Котовой, в жизни был приветлив, но не разговорчив. Все слова за него обычно говорила «Тимофевна». Виктор, тот вообще в день говорил обычно два слова: «здравствуйте» и «до свидания». Если произносилось что-то ещё, сверх нормы, считалось — Виктор «разболтался»…
Сегодня же, пока Ольга «оценивала» их работу, Витя полушёпотом выдал партнёру недельную норму слов:
— Не, Лёх, ну чё мы в самом деле: бабу — и на жопу!
Ольга всхлипывала от бессилия, может даже хотела заплакать, но в гневе, как-то не получалось:
— Блин! Зрители ржут! А я, вместо комплимента, то и дело задницу отряхиваю!..
— Оля! Что ты волнуешься, как целка в первую брачную ночь! Ну, напала на тебя «падучая»! Зато покажут по телевизору, в программе «Здоровье». — «успокоила» гимнастку опытная артистка, которая повидала на своём веку и не такое. — Тебе ещё прыгать и прыгать! Своим тощим тухесом ты причешешь манеж ещё не один раз!..
Пашка, который иногда отлучался из конюшни, чтобы посмотреть номер-другой, в очередной раз вылупил глаза, слушая закулисную «беседу» артистов.
Вчера была похожая ситуация, но только разнос тогда после работы устроила сама Котова. Та, по полной программе, «натолкала» своим афганским овчаркам, которые сцепились за кулисами. Из всего замысловатого текста в памяти осталась основная мысль:
— Что вы жрёте друг друга, как х…е цирковые!..