Оля никак не могла отдышаться.

— К Саше надо…

— Услышим.

Его уверенность и непоколебимость в правильности действий поражала.

А ещё… Олю царапнуло его «услышим». Не «услышишь». Не «если что, встанешь и сходишь». А то, что он делал акцент на них обоих. Сердце, которому досталось последние дни ого-го как, заныло с удвоенной силой.

— Ты предохраняешься? Что-то мы с тобой без резинки резвимся, — полусонно заметил генерал, крепче прижимая Олю к себе.

— Я кормлю. У меня нет месячных.

— Угу. Моя бабка так забеременела отцом, — усмехнулся Громов добродушно.

И… всё.

Никаких дальше разговоров про контрацепцию и прочее.

Оля быстро-быстро заморгала. У неё как раз сон, как рукой сняло.

Виталя не кончал в неё после рождения Сашеньки. Использовал, кстати, презерватив, сетуя на неудобства и на то, что ему приходится пользоваться резинкой из-за каких-то её придурей. Оля и сама не помнила причину, по которой попросила его снова использовать защиту. Наговорила ему кучу нелепой информации, что у неё «там» всё после родов открыто, могут попасть бактерии и прочее.

— Петь…

— Спи давай.

— Нет, послушай…

— Если ты мне хочешь сказать о том, из-за чего ревела, — говори. Остальное завтра.

Оля поджала губы.

— И, да, блондиночка. Пока я не уснул окончательно. Довожу до размышления. Я, конечно, по своей природе охотник. Я уже говорил. Но играть в одни ворота… так себе удовольствие.

Оля ответила не сразу.

— Я тебя услышала.