Эйнен же нагнулся к новорожденному и зашептал ему на ухо на языке своей родины.

— Здравствуй сын мой, Шакур. Ты пришел в жестокий, черствый мир. Не устрашись его. Вода и кровь будут сопровождать тебя. Будь сильным. Будь отважным. И пусть ветер наполняет твой парус на пути к твоим мечтам. И придет тот день, когда ты обретешь себя.

Хаджар опустил ребенка в воду, а затем вытащил его. Мальчик не плакал. Лишь открыл свои нечеловеческие, лиловые глаза и уставился на Хаджара.

— Это твой дядя, Шакур, — продолжил шептать Эйнен. — его дух будет оберегать тебя на пути к твоей мечте. Люби его так же, как любишь отца и мать, ибо кровь его стала первой кровью, которая прошла вместе с водой сквозь тебя.

Хаджар же смотрел на эти глаза и та пустота, которая пожирала его на холме, показалась ему незначительной.

Зачем ему сражаться?

Чтобы не пришлось Шакуру. И таким, как он.

Чтобы однажды наступил мир.

Хаджар нагнулся над ночным цветком. Распускаясь лишь во тьме, он сиял лазуритом.

— Ты уходишь даже не попрощаешься с ним?

Хаджару не надо было оборачиваться, чтобы узнать в говорившей Дору.

— Он отправится вместе со мной, но… теперь у него сын. И ты. Это куда важнее очередной бессмысленной войны.

Дора промолчала.

Хаджар поправил заплечный мешок и открыл ворота, он должен был хотя покинуть это место в достойной манере, а не сбегать при помощи техники перемещ…

— Я не ненавижу тебя, потомок Врага, — вдруг проговорила, с нажимом, Дора. Хаджар не видел её, лишь слышал. — Ты брат моего мужа. Ты крестный отец моего ребенка. Помни, что здесь твой дом. И ты не гость в нем. Ты часть нашей семьи.

— Очень странной семьи, да? — улыбнулся Хаджар.

— Очень, — засмеялась Дора.

Хаджар сделала шаг за ворота и белая молния забрала его с собой.

Дора осталась одна в саду. Она смотрела на небо, где исчезала белая вспышка. Она стремилась в сторону Сухашима.

— Пожалуйста, — прошептала она. — ради блага всех нас. Ради Эйнена и Шакура… больше никогда не возвращайся сюда…