Они охотились, сеяли, пахали, рожали и умирали. Веселились и грустили. Любили и ненавидели. Искренне. Не тая.
Хорошее место.
Порой Хаджару начинало казаться, что его и вовсе не существовало — этого места. Что он лишь увидел сон. Такой чистый, что в него хотелось поверить всей душой.
— Ты уверен, что не хочешь посмотреть на мануфактуру? — рядом с ним стояла Акена. Завернувшись в свой изумрудный плащ, она так же смотрела на восточный горизонт.
Хаджар обернулся на скалистый холм, в глубине которого и находилось крупнейшее производство боевых големов империи Ласкан.
— Нет, моя принцесса, не хочу. У этой мануфактуры слишком большая плата за вход. Не думаю, что могу себе её позволить.
Где-то там, внизу, во тьме, спал ребенок, которого отняли у матери. Император Ласкана…
— Я ведь говорила, Хаджар. Для тебя просто — Акена.
— Но…
— Прости, за те мои слова. Они были сказаны не от чистого сердца, а от… Неважно. Я не хотела сказать то, что сказала. Поэтому, пожалуйста, называй меня просто — Акена.
Хаджар кивнул. Он глубоко затянулся и выдохнул дым. Он ненадолго сформировался в колечко, а затем развеялся по ветру едва видимой дымкой.
Надо же — он мог взмахом меча уничтожить сотни истинных адептов, но не был способен сделать нормально дымное колечко.
Иронично.
— Знаешь, когда я оказалась в Запретном Городе без… — Акена осеклась и непроизвольно потянулась пальцами к глазам. В этом движении явно было что-то общее с манерой Крыла Ворона касаться маски. — Я долго думала. Хотя, мне ничего другого и не оставалось.
— И о чем ты думала, Акена?
— О многом, — девушка провела пальцами по ветру, словно пытаясь его погладить. — но, в какой-то момент, я задумалась о том, почему все мы так стремимся к славе. Тем или иным путем. Но каждый адепт мечтает, чтобы его имя гремело в эпохах.
Хаджар промолчал.
— Ты можешь думать, что являешься исключением, прославленный генерал Дархан, но это не так. Ты можешь убеждать себя в чем угодно, но и ты тоже стремишься к славе.
— И что привело тебя к таким мыслям, Акена?
Девушка ответила не сразу.