Не разгадав суть замысла отца, вести свою игру против него можно было только наугад. Принцессу это бы не остановило, но король не дал ей слова вставить, веско резюмировав:
– Рэми, ты против любого жениха нашла бы, что сказать. Напомни мне, сколько кавалеров мы уже рассматривали? Двадцать шесть?
Принцесса сжала зубы и промолчала: кавалеров было тридцать два. Но на втором десятке отец прочно сбился со счёта.
– Тебе не угодишь! – в его голосе отразилась прорвавшаяся за терпеливый тон застарелая досада. – А-Ларрес всем хорош, и решение уже принято, – резким жестом он предложил ей удалиться.
Она сделала реверанс и вышла, внутри кипя от негодования, в особенности от того, что он был прав, пеняя ей за разборчивость.
Рэми трезво оценивала свои шансы в противостоянии с отцом, и понимала, что с наскоку решить эту проблему у неё не получится. Однако ж она была не из тех, кто сдаётся и смиряется со своей судьбой. Понимая, что не сможет переубедить самого короля, который уже включил этот брак в свои политические игры, она тут же принялась в душе строить иные планы по устройству своей судьбы. Первое, что она решила внутри себя твёрдо, так это то, что женой этому зарвавшемуся дикому правителю она не станет никогда. Второе, что кипело в её сердце, была жгучая обида на отца, устроившего этот брак в обход неё и настоявшего на нём, даже когда она выступила против. Рэми была принцессой, и она вполне понимала, что есть политическая необходимость. Однако в этой ситуации воля короля казалась ей пустым самодурством: что им за выгода от союза с этим отсталым Марианом? Не было ровно никакой нужды жертвовать своей дочерью ради столь сомнительного союза! Мариан и так им слова поперёк не скажет, где их жалкая раздробленная армия, и где отборные ниийские регулярные войска!
«Хорошо же! – бурчала себе под нос принцесса, меряя злыми шагами собственные покои. – Я вам всем устрою!» – мстительно обещала она.
И отцу, который так её предал.
И А-Ларресу, который полагает, что ему всё дозволено.
И этому паршивому Мариану, который смеет на что-то претендовать.
Они все у неё попляшут, не будь она Ирэмией из рода А-Риоль!
Часть первая
Глава первая
На церемонии прощания принцесса была безупречна. Мягкая тёплая улыбка, покорные и трогательные слова, изящество каждого выверенного жеста…
Это было уже не бунтом: это было самой настоящей жестокостью. Вполне возможно, что Рэми видела родных последний раз в жизни – или же, во всяком случае, увидит их теперь очень нескоро. Своей же безупречной манерой она словно бы обозначала, что принимает их за чужих. За тех, с кем надо говорить мягким слащавым тоном, за тех, на кого смотрят бессмысленными приветливыми глазами, за тех, к кому не испытывают ни грамма личных чувств.
Рэми так проявляла свою обиду; она не думала о том, что разлука будет длинной, ведь в её планах значилось намерение расстроить этот брак и вернуться. Она не думала в этот момент о том, что и суровый лишь внешне отец, и привычно-изысканная мать, и держащие себя в руках братья, и украдкой вытирающие слёзы сёстры, – все они прощаются с нею всерьёз, и поэтому её отчуждённая манера ранит их сердца.
Беда, наверное, не столько в том, что Рэми об этом не думала, а в том, что её бы только обрадовала их боль. Она всех их в этот момент считала предателями, и всем им хотела показать, что не хочет больше ничего иметь общего с семьёй, которая отказалась от неё ради каких-то сомнительных политических выгод. Рэми хотела мести, и это была её месть, более, чем успешная.
– Отец, примите мою искреннюю благодарность за устройство моей судьбы, – изысканно склонялась она в реверансе, целуя руку короля и не видя, как его лицо перекосилось от её сдержанной и такой благородной фразы, слово в слово повторённой из учебника по этикету.
– Матушка, я буду с благодарностью хранить в сердце все ваши заветы, – с тёплой признательностью приседала она уже перед королевой, не зная, что искусственно-безупречная улыбка на её устах будет ещё долго преследовать мать в кошмарах, надрывая ей сердце тем безразличием, из которого растут улыбки подобного сорта.
– Брат, будьте надёжной опорой для нашего трона, – безжалостно продолжала Рэми, приседая перед наследным принцем.