– За базар отвечаешь? – усмехнулся Кирилл.

– Ты че, баклан, не доверяешь? – распушил кот хвост, поднимая трубой.

Кирилл забрал свои вещи, попросив тетю Веру подъехать к подъезду и открыть заднюю дверцу, оставаясь за рулем, чтобы сразу надавить на газ. Просить тетю Веру дважды не стоило, она звякнула через минуту, сообщив, что все готово.

– Свет, если будет больно, ты потерпи, никто не должен нас видеть. Мы взрослые люди, но ты не дееспособная, твои опекуны могут подать на меня в суд. Они за копейку удавятся, а за твою пенсию горло перегрызут.

Кирилл завернул Светку в одеяло, поделившись с нею своими теплыми носками. Бросил ключи на стол. За отпечатки Кирилл не боялся, перчатки с чужими отпечатками ему выдали в академии. Они должны были доказать его непричастность к похищению. У двери прислушался, выждав минуту. Вроде тихо. Люди уже ушли на работу, кто работал с утра, а кто не работал, еще отсыпались. Второй этаж – добежать до подъезда времени займет немного. Хлопнул дверью, чтобы щелкнул замок, бегом пролетел два пролета, забросил Светку на заднее сидение какой-то старенькой ржавой семерки, сам сел на переднее.

– Гони! – он обернулся к тете Вере.

– Вы кто? – в испуганных глазах тетки Верки отразился тихий ужас. Она не тронулась с места, побледнев. – И что это все значит? – голос ее дрожал. – Где Кирилл, где мой племянник? – испуганно уставилась она на Кирилла.

– Объясню по дороге, гони! – Кирилл вспомнил про маску, стянул ее с себя, расхохотавшись. – Такой я тебе больше нравлюсь? Пожалуйста, поговорим за поворотом! Если мои аргументы не покажутся убедительными, вернешься, но нас не должны здесь видеть! – быстро проговорил он, теряя терпение.

Из соседнего подъезда кто-то вышел, не оглянувшись, заспешил на остановку. Он вздохнул с облегчением.

– Этой девушке нужна наша помощь, я объясню, поехали. Давай не здесь!

Не сказав ни слова, тетя Вера отъехала от подъезда, завернув за детский сад и снова остановилась.

– Теперь, Кирилл, объясни мне, что это за маскарад, что это за девушка… Это ведь девушка? Что с ней? И что вообще все это значит?

– В общем, так, девушку зовут Светлана. У нее сломан позвоночник. Сломал его отчим, когда насиловал. Семь ей было или около того. Она не ходит. Ее каждый день избивают, каждый день с нею делают такое, что нам не присниться и в страшном сне. У нее нет ни одного платья. Одеяло – это все, что я смог найти. Вчера мне ее продали за полторы тысячи. Наш кот жил у нее какое-то время… Кстати, он на заднем сидении… – Кирилл заметил, как тетя Вера закосила глазом через плечо. – Когда я посмотрел на все на это, я решил, что прежде ее нужно вытащить их этого дерьма, а во-вторых, показать матери. В любом случае, в доме инвалидов ей будет лучше, чем здесь. Мы сможем доказать жестокое обращение с подопечной, я все записал. А теперь ты можешь вернуться, если сможешь.

Тетка издала протяжный стон, откинувшись на спинку сиденья.

– Кир, ты не можешь без приключений! – она покачала головой, раздумывая про себя. – А где ты взял эту маску? Я так напугалась, когда ко мне в машину запрыгнул какой-то уголовного вида мужик.

– И перчатки… – Кирилл стянул с себя перчатки, плотно прилегающие к коже. – Я ж объяснил, засекреченное учреждение, новейшие разработки… Где ты взяла эту древнюю полуразвалившуюся тарантайку? Мы на ней куда-то доедем? – он обернулся: – Свет, ну ты как, живая?

Не менее изумленно воззрившись на Кирилла, Светлана раскрыла рот, не издав ни звука.

– Ты напугал девочку… – обернулась тетя Вера, изучая ее. – Это кто ж тебя так? Надо одеть девочку, – изменила он решение. – Сначала мы заедем ко мне. Кстати, эта тачка лет двадцать стояла у меня в гараже. Первая моя машина. Списанная уже. Веришь, нет, но номерного знака у нее нет совсем! Поэтому нам надо успеть добраться до гаража, пока еще темно, а у гибдэдешников пересменка.

– И покормить! Нас обоих. Я не смог там ничего проглотить. Кусок не полез в горло! Но у нас нет времени. Та тетка… в смысле, мать ее, вернется через час и обнаружит пропажу. Может позвонить в милицию. Нам нужно за час миновать все посты. Просто так, на всякий случай, чтобы не засветиться. Заедем в какое-нибудь придорожное кафе, и из одежды что-нибудь прикупим по дороге.

– Брось, когда мы ее умоем и приоденем, никому в голову не придет, что она – это она. Родная мать ее не узнает. Не будут же они всех проверять. Тем более, на всех постах мою машину как облупленную знают. Если ее родители такие сволочи, как ты говоришь, куда они будут звонить? Это ж разборка начнется, все синяки и разрывы наружу вылезут!