– Что? – вслух произношу я, удивленный настойчивостью внутреннего голоса.
– Айден? – обеспокоенно спрашивает Чумной Лекарь.
– Аннабелла Колкер умерла, – медленно повторяю я, глядя на Чумного Лекаря.
Он качает головой:
– Нет.
– Она умирала тридцать лет. Не от ненависти и не от мук. Прощение даровало ей смерть. Аннабелла Колкер умерла.
– Вы ошибаетесь.
– Отнюдь нет, – твердо заявляю я. – Вы сами посоветовали мне прислушиваться к внутреннему голосу. Вы уверяли, что Блэкхит перевоспитывает людей. И я вам поверил. А теперь и вы поверьте мне: вы привыкли к тому, кем была Анна, и не видите, кем она стала. А если вы не желаете признать, что она изменилась, то к чему все эти ухищрения?
Он раздраженно пинает комок грязи, вздыхает:
– Зря я снял маску.
Он встает и направляется в огород, распугивая кроликов. Упирает руки в боки, смотрит на особняк, и я внезапно осознаю, что Блэкхит властен не только надо мной, но и над Чумным Лекарем. Мне позволено поступать по своему усмотрению и менять ход событий, а Чумной Лекарь вынужден безмолвно взирать на убийства, насилие и самоубийства, на трясину лжи, в которой погряз особняк. Чумному Лекарю приходится ежедневно сталкиваться с ужасными происшествиями, но, в отличие от меня, он не может о них забыть. Это кого угодно сведет с ума. Для того чтобы сохранить рассудок в таких условиях, необходима вера. Стойкая вера в то, что справедливость восторжествует.
Чумной Лекарь, будто читая мои мысли, оборачивается ко мне:
– Чего вы хотите, Айден?
– В одиннадцать часов ждите у озера, – говорю я. – Туда придет чудовище. Вот увидите, это будет не Анна. Дайте ей шанс проявить себя. Вы поймете, кто она такая, и признаете мою правоту.
Он колеблется:
– Откуда вам это известно?
– Моя жизнь окажется под угрозой.
– Даже если вам удастся подтвердить, что Анна изменилась к лучшему, я не имею права нарушить заведенный порядок: освобождают того, кто назовет убийцу Эвелины. Вы, а не Анна назвали мне это имя. Освободить можно только вас. И что вы на это скажете?