Даша вошла в дом, мучимая не приятными предчувствиями. Вся правда. Если люди узнают всю правду…
Дарья села в кресло, и раскрыла журнал.
«Сплетни» отдали почти половину своих ста страниц на историю Семеновых. Красочные фото, длинный текст. Даша читала внимательно, всеми силами стараясь отыскать всю ту грязь, что неприметно присутствовала. Но ее не было. Сложилось впечатление, что Лесной просто взял и отстирал все простые, человеческие поступки, которые не всегда вызывали благородные чувства. Даша нашла главу и о себе. Она называлась так: «Неизвестная Мона Лиза Семеновых». И далее подробный рассказ ее личной жизни. Что ж, на Титова Андрей грязи вылил прилично. И приукрасил недвусмысленными фотографиями.
История Ксюши — «Фея номер семь» была сопровождена страшными фотографиями. Казалось, на страницах этого бульварного журнала ожили события тех дней.
Одним словом, Лесной потрудился на славу. В послесловии он отблагодарил Семеновых за гостеприимство самыми добрыми словами. Не известно, как на этот репортаж отреагируют остальные…
Даша отложила журнал в сторону, и недолго думая, набрала номер телефона Андрея. После двух гудков, раздался его голос.
— Да?
— Привет, — улыбнулась Даша, — может, выпьем вместе кофе?
Наташа пустым замороженным взглядом смотрела в больничный потолок. Мыслей не было. Чувств тоже. Ей казалось, что какую-то часть ее просто вырезали. И там осталась пустота.
Женщина осторожно села. Она впервые сейчас ощутила жажду, и потянулась за стаканом.
На прикроватной тумбочке, странного, зеленоватого оттенка, лежала тетрадь в клетку, и шариковая ручка. Бледные клетки тетради пресекали размашистые формулы, которые Наташа писала все это время. Семенова никогда не задумывалась, что они могут, значит, просто писала, совершенно машинально, не думая ни о чем…
Сейчас, глядя на все эти переменные, и числа «Пи» Наташа медленно понимала, что сама того не понимая, вывела таки формулу, которую пыталась найти едва окончив математический институт. То есть десять лет у нее не выходило совершенно НИЧЕГО. А сейчас эта формула лежала перед ней, написанная рукой полубезумной, ослабшей женщины.
Позабыв о воде, Наташа схватила тетрадь, и принялась внимательно штудировать уравнения. Проверять. Перепроверять…
Ольга вошла в палату к дочери уже во второй половине дня, и пораженно замерла на пороге.
Наталья ходила по палате в одной сорочке. Грызла ручку, что-то дописывала…
— Тебе уже лучше? — осторожно спросила Ольга.
Наташа вскинула на мать удивленный взгляд. Впервые, за минувший месяц, ее глаза блестели.
— Привет, — как обычно, словно Наташа находилась не в психиатрической лечебнице, сказала она, — я не слышала, как ты вошла…
— Я принесла тебе папайю. Ты хочешь ее сейчас? Или оставить на потом?
Наташа посмотрела на мать так, словно та была с другой планеты.