— Я же просила.

— Так я ничего и не делаю. Просто рука дернулась.

— Постарайся сделать так, чтобы она дергалась в другую сторону.

Он смеется и провожает меня к Алене с ее мужем Никитой. Мальчики уже прыгают на батуте, а мне подают бутылку пива.

— Надеюсь, ты не откажешься?

— Да какой у меня, собственно, выбор, — усмехаюсь я и делаю глоток. Игнат снова ко мне жмётся, а я строго на него смотрю. В этот момент затылок словно щекочет легкое перо, создавая внутри напряжение. Странное такое. – Слушай…

— Нет, ну а что. Твоя сестра на меня тоже не смотрит. Такое ощущение, что я какой-то прокажённый. Никита, скажи?

— Ты просто охамел в край.

— Кстати, — смеюсь я, делая еще один глоток, и смотрю на дом, потом снова на Игната. – Если бы ты показал Милене свой дом, то она бы резко сменила гнев на милость.

— На тебя, я смотрю, впечатление это не произвело?

— Еще как произвело, просто ничего не изменило.

— Тогда, — приближается он к моему уху, сильно наклоняясь. – Не говори ей. Не люблю меркантильных сук.

— Ты о моей сестре между прочим говоришь, — все меньше и меньше нравится мне этот мужчина. Пусть с его торса и можно писать картину совершенство. И снова это дурацкое ощущение, что на меня смотрят. Даже не смотрят, а держат за натянутые нити нервов, делая почти больно. Не предвещая ничего хорошего.

Я невольно оглядываюсь на окна дома, пока Игнат извиняется и предлагает мне кусок мяса со своей вилки. Но я тяну руку за тарелкой, что протягивает мне Алена, но внутри все обрывается, а те самые нервные нити вворачиваются вокруг моей шеи, оставляя кровавые шрамы и вынуждают задыхаться, потому что я чувствую его всем своим существом. Потому что слышу голос сына, произносящий мой смертный приговор.

— Камиль! Привет.

Я настолько поражена, что не могу двинуться, даже чтобы обернуться не хватает сил.

— Как дела, пират? Больше не боишься воды?

— Я больше ничего не боюсь.

— Вот и молодец. Иди поиграй.

— А ты что будешь делать?