- Ну, вот и придумали, - капитан потер руки. – Раз вы приглашаете в гости берсерков, мы тоже идем к вам.
- Только не начинай их жечь, пока мы приходим в себя и проникаем в форт, - предупредил Филин. – Рукопашный бой должен быть достоверным. Ребята в курсе, как драться с этим контингентом, лопатки у всех заточены…
…В сценарии первого акта спектакля Филин допустил ошибку. Разведчики встали в полный рост на бруствере, как и задумывалось, поэтому пулеметная очередь не только продырявила всех троих, но ещё и свалила в окоп. Поняли немецкие пулеметчики, что на второй заход пошла всё та же троица, или нет, осталось загадкой. Но на этот раз стрелять начали не сразу. Разведчики успели пройти несколько метров и только тогда их снова уложили на землю, теперь уже из двух пулеметов.
Было невероятно больно. Момент, когда разведчики проваливались в холодное ничто и тут же возвращались обратно, стирал боль, но не обнулял память о ней. Третью экзекуцию все выдержали, но Покровский заявил, что после четвертой вернется в окопы «и можете меня сжечь». Правда, чуть подумав, добавил, что вернется туда лишь перекурить.
Вид поднимающихся с земли разведчиков, наконец, озадачил пулеметные расчеты и четвертого расстрела не последовало. Залитая кровью, но стоящая в полный рост группа производила ужасающее впечатление. И, видимо, даже на тех из немцев, кто понимал, в чем тут дело. До слуха разведчиков донеслись отзвуки команд, но выстрелы и взрывы звучали только где-то вдалеке, на других направлениях.
В окопах, где занимал позиции штрафбат, стояла и вовсе гробовая тишина.
Решив, что «майор Золкин» всё видит и слышит, Филин вынул из-за голенища ту самую Гришанинскую финку и сильным броском воткнул её в землю.
- Майор! Я знаю, что ты здесь! За тобой должок! Жду тебя на разговор! Можешь прихватить свою кодлу, посмотрим, какие они неуязвимые в рукопашной!..
…- Не сработает! – Подполковник Васнецов мотнул головой. – Говорил же, босяцкий это вариант, для гопников!
- Ещё не вечер, - Ворончук смотрел на разведчиков, как зачарованный. – Этого зрелища я никогда не забуду.
- Если их застрелят ещё раз, всё может сорваться, - сказала Ерёмина. – Они потеряли много крови. И вытерпеть столько боли… может не выдержать психика!
- Они ведь не должны чувствовать боль, - Ворончук бросил вопросительный взгляд на доктора.
- Это в теории, - Ерёмина зябко повела плечами. – Кошмар какой-то… дикость!
- Вот! – Вдруг воскликнул подполковник. – Немцы! Видите, откуда выползают?!
- Подземные ходы, - Ворончук оживился. – Надо засечь! Надеюсь, Филин их видит! Поднимайте людей, Васнецов! В атаку!..
…Филин увидел немцев, когда они уже начали спускаться в ров, на краю которого с другой стороны стояла троица. А вот старшина Бадмаев ухитрился с высоты своего невеликого роста засечь один из тайных люков у самой стены форта. Когда за спиной грянуло «ура!» и навстречу фрицам покатилась волна штрафников, именно старшина взял правильный курс.
Филин сразу понял, что Бадмаев идет куда нужно и побежал за ним. Покровский двинулся замыкающим, что вовсе не упрощало его боевую задачу. Немцев становилось всё больше, поэтому в тылу ты или на фланге, вскоре уже не имело значения.
В нижней точке рва закружились водовороты из яростно дерущихся бойцов, и разведчикам пришлось пробиваться методом волчка. Троица развернулась спиной к воображаемому центру треугольника и принялась кружить, отбиваясь от немцев и постепенно смещаясь к форту.
Уложить этих берсерков оказалось даже труднее, чем диверсантов «Золкина». Штрафники старались, рубили лопатками и пришивали фрицев к земле штыками, но вывести врага из строя удавалось только напрочь лишив его головы или рук.
Багровые фонтаны били отовсюду и во всех направлениях. Очень скоро холодная земля перестала впитывать кровь и каждый шаг по ней начал сопровождаться противным липким чавканьем, которое не могли заглушить ни топот, ни вопли, ни хрипы, ни стоны. Все, кто оставался пока ещё цел в этой мясорубке, сделались похожими на разведчиков – теперь униформа на штрафниках и на берсерках имела один и тот же бурый цвет.