Как проливалась кровь.

Как умирали Сирины.

Суккуб, эта проклятая Заранея, уговорившая дедушку открыть ворота, была там. Сначала стояла во дворе, предоставив Неспящим делать грязную работу, но потом зашла внутрь посмотреть на голову дедушки.

Вампиры…

В их воспоминаниях я пила кровь — сладкую, сытную — своих родных. Я рвала их когтями, я пила их жизнь.

Трое пленников — они были там. Как и погибшие в ловушках. Их отправили закончить начатое. Убить меня.

Но если до погибших, среди которых и убийца Халэнна, добраться я не могу, то пленники…

Они беспомощными куклами развешаны на стене пыточной. Лишённые конечностей, выжженных магией так, что их больше не восстановить, если только кто-нибудь из Аранских — или Элор — не решит их освободить от печати полного разрушения. Заключённые в лабиринты своих самых страшных кошмаров. Подпитываемые магией Эёрана, но лишённые возможности магию использовать. Балансирующие на грани жизни и смерти.

Смотрю на эти бледные от ужаса и потери крови кульки и… ничего.

Не легче.

Мне ни капельки не легче. И я «помню», как убивала свою семью.

Помню, как они делали это.

Знаю, как появились на полу лужи крови, навечно впечатанные в мою память кошмарами.

Как вампиры втроём оторвали голову дедушке.

Как стискивали моих родителей каменными оковами и держали в дверных проёмах, не давая превратиться в драконов.

Как походя убивали слуг.

Каждое мгновение этого стремительного набега с трёх ракурсов — теперь в моей памяти.

Элор подхватывает меня на руки и несёт, а я проваливаюсь в воспоминания.

В эти кровавые подробности.

Во взгляд на мой дом глазами врагов. В восприятие хищников. В мысли о том, как аппетитна драконья кровь, как здорово утереть носы драконам.