Странный сон, впрочем, наверняка связан с гостем, которого Элор решил привести в тот же вечер, когда я отпугнула детей от хорнорда. Видимо в «наказание» мне за то, что кормить распоясавшихся детей сладостями я категорически запретила. И хорнорда за вопли чесать тоже не разрешила. Провела воспитательную работу — теперь расплачиваюсь… Я встряхиваю головой: на самом деле я не против встречи, но обстоятельства… вся проблема в обстоятельствах.
Мои надежды на память радовавшихся переселению были велики. На деле всё оказалось не так радужно. Вызывая то одну, то другую семью на совместную трапезу, я взламывала амулеты и заглядывала в память, но пока не нашла ничего ценного.
Завуалированные угрозы — были. Но настолько осторожные, что доказательствами не назовёшь. Приставленные к виртуозам запугиваний соглядатаи (независимые, из агентства, которое я прежде нанимала для слежки, а ныне заказала и оплатила услуги анонимно) пока ничего важного не выявили.
Уверенность, что вампиры не простят лояльность драконам — тоже есть. Но её к делу не пришьёшь. Вампиры, проживающие в Новом Дрэнте, ведут себя подчёркнуто тихо, по гостям ходят не больше обычного, сменой власти недовольны в рамках нормы. Странно, если бы они изображали обратное.
Опасение за семью… в просмотренных сознаниях этот страх интуитивен. А выяснить, по какой причине заговорила интуиция — это почти нереальная задача даже для высококлассного менталиста. Это всё равно, что просеивать через чашку-сито содержимое пятитонного хранилища муки: надо перелопатить воспоминания за несколько лет, присматриваясь к малейшим нюансам, даже к фоновым разговорам на каком-нибудь балу и случайно обронённым фразам собеседников. Абсолютно всё. Вдумчиво. С негарантированным результатом. На такое одной трапезы не хватит. И способность провернуть подобное зависит не только от объёмов магии (с этим у меня всё прекрасно), но и от умений, физических свойств — от такой нагрузки мозг буквально плавится.
Необследованными остались двенадцать глав семейств, я разберусь с ними в ближайшие дни, а пока даю себе небольшой отдых: давно я много и часто не использовала ментальные навыки, успела забыть, что такое настоящая усталость, от которой мозг кажется тяжёлым, а мысли вязкими, словно кисель.
И совершенно неожиданно то, что после ментальной нагрузки отлично расслабляют оргазмы. Как-то не рассматривала я их с целебной стороны.
От воспоминаний лёгкий жар прокатывается вдоль позвоночника, я раздражённо откидываю с плеч непривычно длинные волосы.
А пока мысли носятся по воспоминаниям, Элор добирается до кабинета. Открывает дверь. Первым я вижу его настороженно-выжидательное лицо, цепко наблюдающие за мной глаза, снова оценивающие, снова пытающиеся заглянуть в душу. Неуютно пристальные, порождающие десятки вопросов, главный из которых: что же он думает обо мне такого, в каких ужасах подозревает, если даже сейчас наблюдает так настороженно?
Проходит почти мучительный миг. И я с тревогой опускаю взгляд на нашего гостя.
Глава 2
Малыш, подёргивая серебристую прядь в цвет моих волос, хмуро на меня смотрит. Алые крылья, ставшие причиной его затянувшегося проживания в другом мире, нервно трепещут за спиной, чуть кособоча бархатный сюртучок и задевая колени Элора.
Осдар, унаследовавший огненную сущность отца, мне даже не дальний родственник, я редко с ним встречалась, проводила не так много времени, но настолько его впечатлила, что его пластичное драконье тело перенимает мой облик: серебро волос (впервые настоящий мой цвет проявился, когда Осдар оказался у меня на руках и расплакался: мои волосы посветлели рефлекторно, Осдара это привело в восторг, он с таким удовольствием трепал посветлевшие пряди, что впредь я приходила с серебряными), стальной цвет глаз Сиринов, тот же подбородок и форма бровей. Если так будет продолжаться, то он вырастет больше похожим на Сиринов, чем на родных мать и отца. Если бы не огненная чуждая моему роду магия, я давно могла бы перевезти его в Эёран как своего сына.
И вот теперь Халэнна, настолько дорогого Осдару, что произошли изменения во внешности, больше нет, есть драконесса в строгом тёмно-синем платье с серебряным шитьём. И моё сердце противно сжимается. Снова меня накрывают чувства ненужные и глупые, страхи, непонятные сожаления о том, что скоро я перестану что-либо значить для Осдара, превращусь в смутное воспоминание, далёкий сон.
Продолжая теребить прядь, он внимательно меня разглядывает.
— Приветствую тебя, Осдар, — улыбка у меня, похоже, получается нервной, уголок губ дёргается.
Осдар смотрит с любопытством, продолжая крутить прядь. Элор его не трогает, поглядывает на него искоса и очень кратковременно, почти полностью сосредоточив внимание на мне.
Мне совсем, ужасно не по себе.
Не сводя с меня взгляда, Осдар осторожно шагает вперёд. Двигается немного по дуге, и я на кресле разворачиваюсь вслед за его перемещением. Наконец, мне приходится привстать и развернуть кресло. Осдар обходит стол и останавливается напротив меня. Я сижу. Сердце странно замирает, хотя этот ребёнок мне чужой, у него будут другие родители, и…
— Ты тепер-рь… тётя… — произносит Осдар задумчиво.