Бывший начальник рассмеялся.
– Конечно, знаешь. Когда-то мы называли это мантрой Шерлока, помнишь? Ну-ка, освежи мою память. Как она звучит?
– Можно подумать, ты забыл. Хорошо. «Когда отбросишь невозможное, то все, что останется, каким бы невероятным ни представлялось, должно оказаться правдой».
– Отлично сказано, агент Фостер. Ваша память польстила бы Конан Дойлу. Итак, где же таится зерно правды?
Ли вздохнул.
– Черт возьми, в разговоре с тобой все так очевидно… он изменил внешность, верно? Причем кардинально. И теперь спокойно расхаживает у всех на виду. Как же я сразу не догадался?
Брэдли поспешил его утешить.
– Не распинай себя. Лучше вспомни, что еще Холмс сказал Ватсону в том же рассказе. «Ничто так не проясняет сознание, как подробное изложение событий внимательному слушателю». Чтобы сосредоточиться, всем необходимо время от времени высказываться. Насколько я помню, тебе еще ни разу не приходилось ловить преступника, который изменил внешность. Такие случаи более необычны, чем хотелось бы, и не отмечены очевидностью. Я только один раз столкнулся с подобным маскарадом и долго не мог понять, что же происходит.
Ли принялся горячо благодарить, однако Тед не пожелал слушать.
– Ты бы и сам пришел к такому выводу. Ну, а теперь знаешь, что надо делать. Удачи тебе, Ли Фостер. Не думаю, что ты снова позвонишь по этому поводу.
Десять минут спустя два лучших офицера стояли перед агентом Фостером и записывали приказы:
– Найдите талантливого полицейского художника. В Майами такой должен быть. Сегодня же доставьте сюда на вертолете. Закажите ему портреты Вудза и разошлите по редакциям. Если поспешим, то успеем разместить их в утренних номерах газет и сегодня в вечерних новостях телевидения. Сейчас же позвоню на центральные каналы.
– Сэр, – перебил один из офицеров, – почему бы вам самому не пойти с рисунками на местный канал? Будет куда эффективнее. – Он кашлянул, скрывая легкое смущение. – Я слышал, как одна девушка в офисе маршала сказала, что вы будете прекрасно выглядеть на экране.
Фостер рассмеялся.
– Хорошо, обязательно об этом подумаю. Так вот, рисунки. Если художник появится, когда меня здесь не будет, скажите, чтобы полагался на фотографию Вудза, но сделал несколько возможных вариантов внешности: блондин, брюнет, бритый, заросший, в очках, без очков… Один из этих вариантов непременно попадет в точку, и тогда посыплются звонки. Все должны быть на месте, абсолютно все. По каждому из сообщений придется высылать наряды. Нельзя позволить ему снова скрыться. Хватит промахов.
Второй офицер кивнул и зажег сигарету.
– Все выполним, как приказано. Но извините, сэр, вопрос без тени иронии: почему мы не сделали этого раньше?
«Чертовски хороший вопрос, – подумал Фостер, и заслуживает достойного ответа. Например, потому, что я без отдыха занимаюсь этим делом с того самого дня, как приземлился во Флориде, и зверски устал. Потому, что уже прилетел из Калифорнии зверски усталым. Потому, что нуждаюсь хотя бы в коротком отпуске, но не нашел мужества признаться в этом директору ФБР. Потому, что здесь нет Стеллы – мудрой, глубокой, тонко чувствующей Стеллы. Сколько причин вам нужно?»
Но вслух произнес другое:
– Потому, что прежде я об этом не подумал. Это называется провалом, сержант. Причем провал мой личный и больше ничей. Остается надеяться, что еще не слишком поздно.