На снимке крупным планом была видна правая рука Марси с двумя сломанными ногтями и порезами, на запястье и предплечье темнели синяки.

– Раны, полученные во время борьбы? – предположил кто-то из первых рядов.

– Именно так. Раны, полученные во время борьбы. Точнее, самозащиты. Давайте на секунду вернемся к рукам Норин. – Карен вывела на экран следующий слайд. – Никаких сломанных ногтей. Большой кровоподтек на правой руке. Итак, почему у Норин отсутствуют раны, полученные во время самозащиты?

Карен несколько раз щелкнула мышью и нашла папку, в которой хранились цифровые фотографии. Открыв один из снимков, по лицам слушателей она поняла, что кое-кто из них уже догадался, в чем дело.

– Это Мелани Хоффман, его последняя жертва. Сегодня утром я была на месте преступления.

Карен несколько раз щелкнула мышью, демонстрируя очередные фотографии с места преступления в доме Мелани, обвела взглядом каждую из них и повернулась к аудитории.

– Что вы видите?

– Затылок у нее буквально размозжен, – сказал какой-то агент. – И ран, полученных при самозащите, нет.

– А теперь вопрос: можем ли мы с уверенностью сказать, почему насильник наносил своим жертвам такие удары?

– Чтобы лишить их способности к сопротивлению и обездвижить.

Голос раздался из дальнего угла классной комнаты. Говорил Томас Гиффорд, специальный агент, заместитель начальника Отдела специальных расследований, босс Карен. Она не видела, как он вошел, но такова уж была его натура и стиль поведения. Тайком. Исподтишка.

– Совершенно верно, – согласилась Карен, решив подыграть своему начальнику, но все-таки недоумевая, для чего Гиффорду понадобилось приходить сюда. Его кабинет располагался в том же здании, что и ее, в пятнадцати минутах дальше по улице. – Преступник наносит удары, чтобы обездвижить свои жертвы и лишить их возможности сопротивляться. Травмы головы становились все более обширными от жертвы номер один к жертве номер три, поскольку он усвоил урок, преподанный Марси Эверс. Она боролась с ним. Сопротивлялась ему. Мы с вами ясно видели раны, полученные ею во время самозащиты. И в следующий раз он подготовился тщательнее. Он оглушил Норин О"Риган куда удачнее, нанеся ей сокрушительный удар по голове. Никаких сломанных ногтей, только синяк на руке. Она практически не сопротивлялась. А когда он добрался до своей третьей жертвы, Мелани Хоффман, мы вообще не видим ран, полученных при самозащите. Он извлек уроки из двух предыдущих убийств и усовершенствовал свои методы, свой образ действия.

– Следовательно, модус операнди может изменяться, – заключил старший специальный агент Гиффорд.

Похоже, он пытался помочь ей. Но Карен не нуждалась в его помощи – и не хотела принимать ее.

– Правильно. Агент Гиффорд удостаивается «Золотой звезды»![16] – Улыбка исчезла с его лица. – МО действительно может изменяться, поэтому не стоит особенно полагаться на то, что он даст нам ниточку. Ниточка же позволяет связать одну жертву с другой, что, в свою очередь, служит дополнительным источником информации о преступнике. Значит, если МО не может дать ниточки, которая нам нужна, следует воспользоваться другой условностью, или обычаем, называемой ритуалом. Кто-нибудь может объяснить, что такое ритуал? Кто-нибудь еще, помимо моего босса, – добавила Карен, выдавив улыбку.

Желающих не нашлось.

– Ритуал, – начала она, – это психосексуальное поведение, в основе которого лежит удовлетворение нужд или потребностей. Это поведение, которое не является обязательным условием успешного совершения преступления. Ритуал может выражаться, например, в стрижке волос, вырезании внутренних органов жертвы. Такое поведение нацелено на удовлетворение внутренней потребности убийцы, в которой он даже не отдает себе отчета. – Она сделала паузу и посмотрела на Гиффорда. – Итак, мы уже знаем, что модус операнди может изменяться. А как насчет ритуала?

И снова поднятых рук не было.

– Ритуальное поведение не изменяется, и главным образом потому, что убийца не осознает, почему ведет себя именно так. А теперь, – Карен подняла указательный палец, чтобы подчеркнуть сказанное, – мы поговорим еще об одном понятии, называемом почерком. Он представляет собой уникальное сочетание ритуального поведения, проявляющегося на двух или более местах преступления. Это очень важно, поскольку мы можем выделить почерк внутри модус операнди и ритуала, получая, таким образом, прекрасный новый образец или эталон…

– Агент Вейл.