- Мы, кажется, договорились оставить эти разговоры.
- Оставить, так оставить. Я вот о чем попрошу: не постоишь на вторых руках? Не хочется трогать Семченко, со страху и напортачить может.
- Ты решил оперировать?
- Как видишь. Через четверть часа начинаю.
- Но ведь ты говорил, что…
- Теперь это не имеет значение. Завтра раненых будет сколько угодно, и вообще… Не до того.
- Хорошо. Мне-то ответ не держать.
- Вот и славно. Тогда быстренько-быстренько. Операционную уже готовят. Попробуем выполоть этот сорнячок.
Гроза бушевала, но - далеко. Может, и не дойдет до их дома. Пронесет. Сердце в груди колотилось от бега, ноги подкашивались, а он все бежал и бежал.
- Скажи только… А если бы наступление не началось, ты бы не стал оперировать?
- Если бы, да кабы…
- Нет, ты скажи.
- Для младшего врача ты поразительно непочтительна, не блюдешь субординацию. Или кровь дворянская сказывается?
- Не уходи от ответа.
- Не знаю. Честное слово, не знаю.
26
Мужики мели пустырь, размахивая метлами на длинных деревянных ручках, со свистом рассекая воздух, пыльный, тяжелый. Словно косили траву заливных лугов. И шли, как косари, уступом.
Всякий сор - конфектные обертки, бумажки, листья взлетали и долго-долго кружили, прежде, чем упасть.
- Поберегись, барин. Замараешься.
- Позвольте полюбопытствовать, - Лернер отмахнулся от назойливой соломки, норовившей залететь за галстух, - здесь ярмарка будет, или что?