Глава 2

Кто придумал поставить физику первым уроком в понедельник? Какой-то садист, не иначе. Мне она нравится, честное слово, но только не в восемь утра. К тому же идет всего четвертая неделя семестра. Зачем я только сунулась в класс отличников…[2] В такую рань мы ничего не соображаем, и фразочки типа «статическое равновесие» просто не усваиваются.

Склоняюсь над партой и опускаю голову на тетрадь с домашкой, которую Уилл наспех списал у меня утром на парковке. Не пойму, отчего он не справляется сам. Ведь он гораздо умнее меня и единственный из нас троих планирует учиться в колледже за пределами Колорадо. Мы с Холденом, скорее всего, останемся в штате, а вот родители Уилла могут обеспечить ему переезд из Виндзора куда его душа пожелает. Порой мне и самой хочется уехать.

Открываю глаза, но головы не поднимаю. За соседней партой Кейли Такер одной рукой держит телефон на колене и строчит эсэмэски, а другой что-то пишет в тетради. Скорее всего, выводит каракули. Сидящий за ней Уилл грызет ручку и, склонив голову набок, сосредоточенно слушает разглагольствования мистера Экера о законах Ньютона. Я непроизвольно расплываюсь в улыбке, глядя, как Уилл слегка хмурится после каждого незнакомого термина из уст учителя. Проходит не менее десяти минут, прежде чем он наконец замечает, что я на него таращусь.

– Что за бред? – беззвучно шепчет он, показывая на доску.

Я пожимаю плечами, так как последние полчаса совершенно не слушала урок. Уилл, словно сдаваясь, кладет ручку на стол и в сотый раз за сегодня откидывает с глаз волосы.

Помню, как в первый год обучения в средней школе никто не верил, что мы с Уиллом только друзья. И с Холденом, кстати, тоже. Окружающие наверняка поражались, как можно было не встречаться с одним из этих ребят. Уилл был эдаким взъерошенным симпатягой, всегда ухмыляющимся и остроумным. А Холден – высоким, спортивным и притягательно-задумчивым. Полные противоположности друг другу, а значит, один из них непременно должен быть в моем вкусе. Но нет, мы просто дружили, и даже сама мысль о свиданиях казалась мне смехотворной. К тому же на втором году обучения, в десятом классе, Уилл как-то за обедом обронил, что, так сказать, «играет за другую команду», так что любая возможность романтических отношений между нами была официально признана невозможной, что и к лучшему.

По кампусу разносится трель звонка, и весь класс оживленно подскакивает. Я и не заметила, как урок приблизился к концу. Зашумели отодвигаемые стулья, все похватали учебники и стремительно ретировались.

– Я проспала пол-урока, – признаюсь Уиллу, когда мы направляемся к шкафчикам, искусно маневрируя в толпе и обходя растерянных новичков-девятиклассников.

У моего шкафчика, прислонившись к дверце, уже стоит Холден с ручкой за ухом. В руках ни тетрадей, ни книг: он делает вид, что ему плевать на школу, а ходить с учебниками – беспонтово, однако относится к своей успеваемости куда трепетней, чем пытается показать. Он почему-то старательно демонстрирует общественности, что, кроме футбола, его ничто на свете не волнует.

– Как прошла физика?

Холден ухмыляется и пропускает меня к шкафчику. Закинув учебник, искоса бросаю на него испепеляющий взгляд. Он прекрасно знает, что мы терпеть не можем, когда физику ставят первым уроком, и потому оба не удостаиваем его ответом.

Я беру учебник по испанскому и, захлопывая дверцу, объявляю:

– У меня сегодня мало уроков. Так что после третьего пойду домой.

– А у меня тренировка, – говорит Холден, и мы смотрим на Уилла, давая понять, что сегодня ему не придется нас ждать после школы.

Тот открывает рот, изображая удивление.

– Да ладно! Хотите сказать, сегодня обойдетесь без извозчика? И чем я заслужил такую милость?