– Кенз, твоя очередь.

Я отрываю взгляд от его рта и смотрю на табло. Нэнси сбила четыре кегли, и теперь на экране горит мое имя. Все кегли стоят на своих местах, я быстро подскакиваю с места, в трансе иду к накопителю и неловко беру шар. Не любимый десятифунтовый, а тот, что весит шесть фунтов, слишком легкий для меня и такой маленький, что мои пальцы едва пролезают в отверстия. Бросаю его как попало, и он летит в желоб. Неужели Джейден назвал меня Кенз? Я не ослышалась?

Мне нравится это обращение, хотя его используют немногие: родители иногда, Даррен, хоть и против моей воли, и Джейден когда-то. Чему удивляться? Он так привык. Однако сейчас, спустя столько времени, мое имя в его исполнении почему-то звучит как-то непривычно. Но при этом непостижимо по-родному.

Полная смятения, бросаю второй шар на дорожку и сбиваю две кегли. Разворачиваюсь и бреду к нашей скамейке в жутких туфлях для боулинга, которые за четыре часа скучного дежурства изучила вдоль и поперек, продолжая спрашивать себя, правильно ли я расслышала обращение Хантера.

Джейден торопливо бросает шар за шаром и быстро возвращается к нам. После него к дорожке идут Терри и Нэнси, окрыленные успехом. Они проводят время куда веселее нас с Джейденом.

– Итак, – говорит он, сутулясь и хрустя пальцами.

Что за ужасная привычка! А затем поднимает на меня глаза, обрамленные темными ресницами.

– Я нарушил твои планы на вечер?

– У меня их не было, – признаюсь я, пожимая плечами. – И мне нравится боулинг, так что все нормально. Уж точно лучше, чем засыпать на заднем сиденье в джипе Уилла.

– Серьезно? – неуверенно спрашивает он. – Потому что если все достало и ты хочешь домой, то можешь идти. Не обязательно торчать здесь против своей воли.

– Никуда я не пойду, Джейден, – заверяю его я, смеясь.

Он явно чувствует облегчение, и я тоже успокаиваюсь. Наклоняю голову, начесываю волосы вперед, собираю их в высокий пышный хвост и перевязываю резинкой с запястья. Потом поднимаюсь и иду к накопителю. Терри как раз заканчивает. На этот раз я ощущаю азарт, и мне нужен шар правильного веса, чтобы восстановить справедливость.

– Где десятифунтовый?

– Ну, вот, совсем другое дело, – произносит Джейден, подходя ко мне.

Мы подыскиваем снаряд, только нам попадаются или слишком легкие, или слишком тяжелые. Я даже поглядываю на шары, которыми играет соседняя компания, однако десятифунтового нигде не видно. Большинству игроков все равно, они хватают, что под руку попадет. Но после года работы здесь я стала более придирчивой к выбору. Джейден оборачивается и осматривает стеллаж с запасными шарами за нашими спинами. Хочу ему помочь в поиске, но он меня опережает.

– Вот он.

Неоново-голубой десятифунтовый снаряд, мой самый любимый, лежит на нижней полке стеллажа. Я бросаюсь вперед, приседаю и хватаю шар одновременно с Джейденом. Он опережает меня на долю секунды, так что мои ладони накрывают его, широкие и теплые. У меня перехватывает дыхание. На мгновение я замираю в оцепенении, щеки покрываются румянцем. Я все еще помню, когда долгими летними вечерами мы уезжали куда глаза глядят, он держал меня за руку, нежно поглаживая мои пальцы. Наконец, я одергиваюсь, хоть и без большого желания. Скучаю по тем временам.

Мы смотрим друг на друга и поднимаемся, чувствуя некоторую неловкость, после чего он бережно передает шар мне в руки.

– Держи, Кенз, – говорит он тихо, не спуская с меня взгляд.

Даже не могу выдавить из себя слова благодарности. Он и вправду назвал меня Кенз. Я опускаю голову, вцепляюсь в шар, прижимаю его к груди и несу к скамейке. Нэнси как раз завершает свою серию бросков. Похоже, из нас четверых по-настоящему играют только Нэнси и Терри. А мы с Джейденом совершенно отвлеклись от счета. Наступает моя очередь, и я снова концентрируюсь на партии. Подходя к Нэнси, поздравляю ее с отличным результатом. Понятия не имею, сбила она хоть одну кеглю или нет.