Я недоверчиво моргаю, наблюдая, как она добровольно избавляется от своего главного за последние четыре года пристрастия. Даже в голове не укладывается.
Мама ставит две пустые бутылки на стойку с другой стороны раковины и тянется за третьей.
– Я совершенно не понимала, что творю все эти годы, – признается она, несколько секунд медлит, набирается решимости и выплескивает алкоголь в мойку. – И вы тоже мне ничего не говорили.
Затем прислоняется к стойке и смотрит на нас. Уверенность в ее взгляде сменяется болью.
– Почему вы молчали?
Мы с отцом переглядываемся, и он кивает мне: отвечай, мол. Ответа у меня нет. Хотя не совсем так… Дело в том, что всегда легче промолчать. Я начинаю размышлять, почему я никогда не произносила вслух то, что сформулировал вчера вечером Джейден? Почему ни разу не обратила ее внимание на то, что вино не идет ей на пользу? Что неправильно отправлять меня за выпивкой? Что Грейс бы это не одобрила?..
– Потому что ты моя мама, – наконец говорю я.
Подобная догадка неожиданна и для меня самой, но я рада, что истина все-таки мне открылась.
– Не хотела тебя расстраивать. И спорить тоже, чтобы не ухудшать твое состояние.
И наверное, мы не желали признавать остроту проблемы.
Мама пристально смотрит на меня и внимательно изучает выражение моего лица. Постепенно в уголках ее глаз, полных одновременно страдания и любви, разбегаются морщинки, и она кивает, принимая мой ответ. А затем глядит на папу.
– А ты?
– А я ничего не говорил, – начинает папа, не сводя с нее взгляд, – потому что понимал, что не могу тебя винить.
Мама едва заметно и печально улыбается, отворачивается к стойке и берет в охапку пять пустых бутылок.
– Больше никакого алкоголя, – объявляет она с застенчивой уверенностью, направляется к двери черного входа и оставляет свою ношу там. – Хочется выпить, только, похоже, в нашем доме не осталось ни капли вина.
Подойдя к отцу, она кладет ладонь ему на плечо и смотрит сверху вниз.
– Я сначала сама попробую справиться, но, если придется туго, мне понадобится помощь. Хорошо?
Снаружи уже сигналит Уилл, только мне все равно. Охваченная целым вихрем эмоций – от гордости до облегчения и радости, я бросаю сумку и учебник на стол и кидаюсь обнимать маму. Обхватываю ее руками и крепко прижимаю к себе. До сего момента я и не думала, как долго ждала от нее этих слов. Она зарывается лицом в мои волосы и сжимает меня еще сильнее, словно боится потерять, и шепчет:
– Иногда я совсем забываю, какое счастье быть мамой.
На физике я никак не могу сосредоточиться. Хоть и очень стараюсь. Однако, несмотря на все мои попытки прислушаться к лекции мистера Экера про векторы, мои мысли рано или поздно начинают витать в облаках. Я думаю о маме, надеясь, что она сумеет справиться самостоятельно. И о Джейдене. Мы еще не встречались, сейчас только первый урок. Я все еще злюсь на него, но теперь меня больше беспокоит уязвленное самолюбие. Он сказал правду, хлесткую, но необходимую. И похоже, сумел достучаться до мамы, которая четыре года боролась с горем губительным способом. И все равно у Джейдена нет никакого права общаться с ней в таком тоне и вмешиваться в наши дела. Все могло иметь куда худшие последствия. К счастью для него, все обошлось. Так что я простила его, но не в полной мере.