– Что сказать?

– Я знаю, я очень старомодна, но… одним словом, я еще девственница. Я не очень понимаю, чего ты от меня потребуешь, хотя, как я уже говорила, читала книги, поэтому не совсем невежественна.

Он провел кончиком пальца по ее нижней губе, чтобы остановить этот поток самообвинений. Она нервничала; ее руки покрылись гусиной кожей.

– Аннабель, в любви нет ни хорошего, ни плохого. Есть только правда.

Атмосфера изменилась; оба изнемогали от желания. Литтон чувствовал, как кровь бурлит у него в жилах. Он провел пальцем по ее подбородку, по шее и остановился на груди, скрытой белым шелком. Ее округлость наполнила его ладонь, и он пощекотал ее сосок. Она запрокинула голову назад и, тихо ахнув, закрыла глаза.

– Мне… жарко.

– А так?

Его рука отбросила ткань и завладела обнаженной грудью. Отвердевший бутон напрягся, и он сжал его между пальцами.

– Чувствуешь?

Она лишь застонала в ответ.

– А так?

Он спустил бретельку сорочки с плеча; теперь ее грудь вырвалась на свободу, и он прижался к ней губами и слегка втянул сосок.

Ее ярко-голубые глаза широко раскрылись; пальцы зарылись в его волосах.

– Так можно?

Он рассмеялся:

– И так, и много еще как, любовь моя. Доверься мне!

– Я тебе верю.

Он таял от сладости ее слов, от ее невинности и чистоты. Никогда еще он не занимался любовью с девственницей; все женщины, с которыми он ложился в постель, преуспели в искусстве плотской любви. Сейчас все было по-другому. Аннабель сводила его с ума, хотя он обуздывал свои желания. Она была мягкой, податливой, открытой… и настоящей. Когда их губы снова соединились, он испытал подлинное наслаждение.

Его жена… При одной мысли об этом он сразу возбудился, его член отвердел. Он умирал от желания обладать ею и дрожал, потому что понимал, что спешить нельзя.

Затаив дыхание, он спустил вторую бретельку с ее плеча, и шелковая сорочка упала на пол. На ногах у нее были шелковые домашние туфельки, в волосах – белые бутоны гардении. Их аромат удивительно подходил Аннабель с ее ямочками и длинными черными волосами, припухшими от поцелуев губами и кожей цвета слоновой кости, которая розовела от его прикосновений.