– Я с радостью подарю вам любую свою работу…

 Сергей вынул из кармана  небольшое вогнутое зеркальце и протянул его девушке:

– Большое спасибо. А это тебе.

Девушка машинально посмотрелась в зеркальце и удивленно воскликнула:

– Я не вижу своего отражения.

– Это особое зеркало: увидеть свое отражение можно, только если смотришь под определённым углом. Этим оно меня и заинтересовало. Честно говоря, я не очень поверил торговцу, когда он сказал, что вогнутые зеркала помогают увидеть истину.

Держа в руках полотно, Сергей направился к выходу, сказав на прощание:

– Еще раз спасибо. Трудно выбрать лучший подарок для моей невесты.

 В эту ночь Прасковье не спалось. Уткнувшись лицом в подушку, она беззвучно плакала.

Почему ей так не везет? То, что другие имеют с рождения, ей достается тяжелым трудом! И единственный человек, который ей действительно нужен, любит другую.

Спрятав зеркальце в сундук, девушка вспомнила о волшебных нитях. Наверное, они могли бы помочь. Но едва  достав клубок, вспомнила прощальные слова нищенки: «Нельзя силой менять чувства людей».

Прасковья тяжело вздохнула. Ничего не поделаешь, видимо, судьба у нее такая. Нужно смириться  и жить дальше.

 ***

Две недели спустя, поздним вечером, девушка направилась в комнату барыни. В руках у нее была стопка новых, вышитых гладью, рушников. На душе было тяжело. Она твердо решила уехать из этого дома: может, вдали от Сергея, ей будет легче его забыть.

Слуги уже спали, но в комнате старой барыни горели свечи, и доносился шум. Прасковья узнала голос Сергея:

– Маман, я люблю её.

– Как ты не понимаешь, что она тебе не пара! Какая-то бесприданница, я бы подобрала тебе партию получше. Ведь я так мечтала, что ты, будешь жить в поместье, заниматься хозяйством. К тому же, как ты будешь жить в Петербурге?! Вы с ней быстро обрастете долгами!

– Маман, хватит. Я уже взрослый, мне самому решать. Деревенская жизнь не для меня.

– Серж, –  голос барыни дрожал от сдерживаемых слез, – а как же я? Годы идут, одной мне с хозяйством не управиться. Прошу тебя, опомнись, себя не жалеешь, так хоть мать пожалей.

Наступило недолгое молчание, потом раздался голос Сергея Андреевича: