— Да. Раз кто-то из княжеской семьи взял вас под свою защиту, то я обязана защитить хотя бы вас.

— Только вот… никого из них больше нет, — я тихо выдохнула — было очень тяжело об этом говорить.

— Это не важно, — вампирша крепче сжала руки на моей талии. — Теперь мне есть, ради чего жить.

«А ради чего теперь жить мне?» — хотелось закричать, но я промолчала, с трудом удерживая в себе очередной буран поднявшихся эмоций.

Наконец, мы приехали в Кегрос. В город нас пропустили без проблем, видимо испугавшись вида кучки озверевших и вооружённых тёмных эльфов. Вернулись в гостиницу, где остановились до этого — Рэй ещё утром успел доплатить за продление наших комнат. Суетливый хозяин начал активно заселять прибывшую толпу, уже явно подсчитывая прибыль. Хорошо, что праздник уже закончился и большая часть гостей за день успела разъехаться.

Шаати и Аллирена поселили рядом со мной — вампирша грозилась перегрызть трактирщику горло, если он этого не сделает, а принц одним своим видом внушал страх и тот просто не посмел ослушаться.

Когда за мной закрылась дверь комнаты, я остолбенела. На меня навалились все эмоции разом, словно метеорит, стремясь расплющить и вдавить поглубже в землю. Так, чтоб не выбралась оттуда, как бы ни старалась.

Это помещение всем своим видом напоминало о Тайлене. В углу стояла такая же мятая не застеленная кровать, какой мы её оставили. На одном стуле висели его штаны и рубаха, на втором — его потрепанный плащ. В углу валялся лук, из которого он учил меня стрелять, а на столе лежал один из купленных им кинжалов — второй все ещё висел у меня на ноге. А возле кинжала стояла ваза с теми самыми цветами, что он подарил мне перед праздником.

На негнущихся ногах я подошла к столу. Вдохнув аромат цветов, почувствовала, что больше не могу. Не могу держать в себе, когда хочется выплеснуть это все в мир. Чтоб он хоть немного узнал, почувствовал, понял! Не могу больше притворяться, что все хорошо, что мне не больно, что я сильная!

Я закричала, сама не узнавая свой голос.

— Как ты посмел! — ваза полетела в стену, разлетелась вдребезги и кучкой жалких осколков опала на пол, вместе с остатками воды и ни в чем не повинными цветами. — Как ты посмел бросить меня! — вслед за вазой полетела его одежда. — Обманщик, предатель! — когда одежда кончилась, я сама бросилась на стену и стала бить её кулаками, словно это она была причиной всех моих несчастий. — Ты ведь обещал! Обещал, что не бросишь меня! Обещал, что мы оба выберемся оттуда! Обещал, что будешь со мной всегда! Обещал, обещал, обещал!

С каждым ударом мои руки болели все больше, а сил становилось все меньше. Когда ноги уже перестали держать, я обессилено сползла по стене и, не обращая внимания на осколки, свернулась на полу в позе эмбриона. Подтянув к себе уже влажный от воды плащ, я уткнулась в него лицом и дала волю слезам.

Я не плакала в той злополучной башне, когда Рэй сказал что его уже не спасти. Я не плакала на том обрыве, когда смотрела на море и пыталась осознать всё произошедшее. Я не плакала, когда огонь забирал его у меня окончательно и бесповоротно, и когда писала ему прощальное послание. Но теперь, когда я осталась одна и ощутила эту ужасную гнетущую пустоту, я больше не могла сдерживаться.

Сколько прошло времени я не знаю, только краем сознания осознавала происходящее вокруг.

Вот кто-то громко барабанит в дверь и что-то кричит. Интересно, как давно он так стучится?

Впрочем, какая разница. Это совершенно не важно.

Затем стук прекратился, послышались быстрые шаги. Кто-то пытался забрать у меня плащ, но я не отдавала.

Он мой! Он мне нужен.

Потом меня бережно подняли на руки и положили на что-то мягкое.

Мне было все равно — главное, плащ остался в руках. Это казалось самым важным для меня на тот момент. И даже если бы меня пинали ногами или пытали, единственное, что меня волновало бы — это грязный потрепанный плащ. Всё, что осталось мне от него.