С трудом фокусируя взгляд на исчезающей в дверях спине телохранителя, Вячеслав вдруг понял, что нужно делать, чтобы капризное изображение не сползало в плоскость непонятных формул и дурацких символов.

— Ты видишь? — удивился Бейрут, появляясь перед неожиданно прозревшим Пугачёвым.

— Ты хочешь сказать, что это, — поинтересовался Пугачев, разводя руками, — видят не все?

Хакер кивнул:

— Пока никто! Кроме меня, конечно. Для остальных это обычное, хоть и очень большое, помещение с…

Вячеслав ничего не слышал, вытаращив глаза, он вглядывался в клубящийся цветной туман и перед ним действительно открывался бесконечный зал, без стен и потолка. Горящие кляксы покачивались над уходящей к горизонту равниной. Целое море огненных цветов.

Подойдя к одному из них, он понял, что сгусток раскаленной материи живет своей жизнью, постоянно изменяя свою структуру, становясь все более похожим на один из галактических дисков, которых Вячеслав повидал в изобилии; он даже знал на какой именно. Вот только…

Восприятие в очередной раз взбрыкнуло, выталкивая его в мир математических абстракций. Перед глазами, на месте Галактики, закружились едва заметные ленты иероглифов, сливаясь в гигантское облако, замелькали многомерные матрицы формул. Иногда сложнейшие конструкции исчезали, уступая место изящным силуэтам, сложенным из несчетного множества нулей и единиц.

— Фу ты, ну ты! — выдохнул Вячеслав, тряся головой. — С ума сойти! И здесь программы?!

— Человек, видящий скрытые от других закономерности, всегда чуточку сумасшедший, — усмехнулся Бейрут.

Пугачёв, в очередной раз, доверившись обычному зрению, взглянул на комнату хакеров. Сквозь полупрозрачную стену увидел громадного пса. Мокрый, грязный он вращал головой, словно пытался услышать кого-то.

— Цербер! — позвал Бейрут, вытягивая руки.

Зверь метнулся к окну, но замер, останавливаясь перед прозрачной поверхностью, радостно виляя хвостом, гавкнул.

Он явно видел стоящих за невидимой перегородкой людей.

Нерешительно сунув морду в стекло, пёс радостно пискнул и устремился навстречу Бейруту.

Вячеслав замер, разглядывая измазанного сенбернара, задумчиво пробормотал:

— Цербер?

Зверь словно услышав знакомый голос, повернулся и заглянул в расширенные глаза Пугачёва.

— Черт возьми, это мой прон… — воскликнул тот, мотая головой из стороны в сторону. — Но как?

Цербер вдруг подпрыгнул, клацнул зубами, приземляясь обиженно зарычал.