Как-то поспорил он с другом, кто быстрее заберётся по стропилам гумна на самый верх. Сарай был ветхий. От влажного сена деревянное строение изрядно прогнило. Однако это нисколько не смутило пацанов. По команде они наперегонки бросились карабкаться по деревянным перекрытиям. Ванька вырвался вперед и был уже почти у конька, когда перекладина подломилась и он в один миг брякнулся в стог сена. Левую руку пронзила резкая боль, и слёзы сами собой брызнули из глаз. Запястье распухало на глазах, боль была страшная. И парнишка, понимая, что случилось что-то неладное, бросился домой.

Вернувшаяся с фермы мать обнаружила зарёванного Ваньку, который сидел у печки и придерживал левую руку. Она стянула с шеи платок, связала концы узлом и накинула на шею сыну, пропустив больную руку в образовавшуюся петлю.

«Побегай, пока засветло, к Митьке-костоправу. Неважная рука-то. Вона как раздуло. Может, он, чем поможет», – сказала женщина и грустно вздохнула.

Ванька выбежал из дома, удивлённый и обрадованный мирным отношением матери. Огорчало только, что до деревни, где жил местный лекарь, километров восемь и вернуться засветло вряд ли удастся. Это было бы полбеды, но единственная дорога шла через погост, который ребятня и днём старалась обходить из-за множества мрачных присказок на кладбищенскую тему.

Быстро миновав деревенское кладбище, Ванька вздохнул облегчённо и припустил к соседям. Там жил ветеран войны, прозванный односельчанами Костоправом за свою способность оказывать первую медицинскую помощь.

«Перелом», – коротко бросил Костоправ после осмотра.

«Тебе в район, в больницу надо. Тута гипс накладывать нужно», – добавил он степенно.

Услышав загадочное слово «гипс», Ванька собрался реветь. Но Костоправ успокоил его. Положил больную руку между двумя дощечками, перебинтовал её и проводил мальчика до калитки.

На улице тем временем стемнело. И как ни спешил Ванька, к леску, где располагалось кладбище, он подошёл в полной темноте. При виде силуэтов могил мальчик откровенно струсил, но продолжал осторожно двигаться вперед. С каждым шагом непонятный, а оттого ещё более ужасный страх нарастал. Ему казалось, что кто-то враждебно-таинственный пристально наблюдает за ним.

Откуда на входе у первых могил взялась лошадь, Ванька так никогда и не узнал. Когда задремавшая кобыла, потревоженная шагами, вдруг неожиданно тряхнула сбруей, напряжённое ожидание разрешилось в истошном вопле. Он, не разбирая дороги, со всех ног бросился в сторону, забыв о больной руке. Однако сам того не подозревая, свернул с основного пути на второстепенную дорожку. Туда, где днём мужики, копая могилу, накидали приличный холм земли.

Ванькины ноги одновременно врезались в препятствие, а тело продолжило движение в форме свободного падения в свежевырытую могилу. Вопль оборвался одновременно с глухим ударом тела о дно ямы. Ещё не понимая, где он, Ванька принялся орать с новой силой, почти обезумев от страха и неизвестности. Когда страх одновременно с голосом стали ослабевать, Ванька стал шарить здоровой рукой по сторонам и быстро понял, что он на дне ямы с вертикальными стенками. Догадался он также, что глубокая яма на кладбище называется могилой. Орать уже не было ни сил, ни голоса.

Иван присел на дно и обдумал своё положение. Выбраться самостоятельно из могилы глубиной около двух метров и со здоровой рукой трудно, а уж с ломаной и подавно невозможно. Как ни крути, выходило одно: ждать помощи. Раздумывая так и постепенно успокаиваясь, Ванька стал ощупывать дно, чтобы устроиться поудобнее.

Неожиданно рука наткнулась на грубую шерсть, а в следующее мгновенье ощутила изогнутый рог. Ужас снова пронзил всё тело мальчика, и в следующий миг Ванька уже с каким-то недетским рёвом, осыпая себя землёй, карабкался по противоположной стороне могилы в полной уверенности, что он в преисподней, и сам почему-то молчаливый дьявол сейчас расправится с ним. Наверх ему было не выбраться. Решив биться до последнего и не переставая орать, он кидал подвернувшиеся комья земли в сторону ужасной находки. При первом же попадании раздался протяжный звук: «Ме-е-еэ».

«Баран?!» – мысль, при которой Ванька застыл на месте. В следующую секунду он уже обнимал неожиданного товарища по несчастью, который в силу менее развитого воображения гораздо спокойней переносил кладбищенский плен. Вероятно, животное свалилось в могилу ещё днём и с тех пор мирно почивало в углу. Как бы там ни было, но ожидать помощи с живым существом, пусть даже бараном, было совершенно нестрашно. Ванька прижался к барану, гладил его и разговаривал вслух так, как будто тот всё понимал. Он говорил, что утром их обязательно найдут, вытащат и на всю оставшуюся жизнь они будут друзьями. Окончательно успокоившись, мальчик задремал на тёплом шерстяном боку, который мерно покачивался в такт дыханию. Вдруг сквозь сон послышался скрип колёс и металлическое позвякивание.

Спасение приближалось на телеге в лице Кольки-хромого, который задержался на вечерней дойке и теперь вынужден был добираться домой в полной темноте. Радости ему это не доставляло, и он напряжённо таращил глаза, выглядывая деревенские огни. Вдруг словно из-под земли раздался приглушённый крик: «Дя-ядь Ко-ля-я! По-мо-ги!» Это было настолько неожиданно, что в следующее мгновение пятидесятилетний мужик орал дурным голосом и хлестал перепуганную лошадёнку.

Окрылённый верой в скорое спасение, а большей частью из-за собственного крика Ванька не сразу понял, что неожиданная подмога стремительно уносилась прочь. С каждой секундой звяканье бидонов становилось глуше. От бессилия изменить ситуацию Ванька разревелся вновь.

В это время оправившийся от первого испуга колхозный извозчик притормозил, а затем и вовсе остановил телегу. Прислушался и отчётливо уловил детский плач. Он развернул лошадь и медленно, стараясь определить направление, поехал на звук. В полном отчаянии Ванька продолжал рыдать на дне и не слышал, как вернулся односельчанин.

«Пацан, ты как тут очутился?» – вглядываясь в тёмный провал, спросил Хромой.

И Ванька, сглатывая слезы, сбивчиво рассказал о своих злоключениях, второпях забыв упомянуть, что он здесь не один. Края могилы осыпались, и конюх, опасаясь падения, опустил вниз вожжи, чтобы таким образом извлечь бедолагу.

Следует напомнить, что времена те были довольно искренние и выражение «Сам пропадай, а товарища выручай» было, скорее, не поговоркой, а руководством к действию. Именно так и поступил пионер Ваня, решив первым подать своего нового друга, так и не представив его Хромому.