Мужик визжит как свинья, больше от страха, чем от боли и заваливается обратно в гараж, стараясь захлопнуть за собой дверь. Но моя предусмотрительно выставленная нога этому мешает. Еще один тычок пинцетом, мужик отпрыгивает вглубь помещения и спотыкается о своего собутыльника с окровавленным, разбитым лицом, валяющегося на полу у деревянного ящика с парой пустых бутылок и нехитрой закусью.

С отчетливым злорадством я продолжаю теснить его к стене и остервенело тыкаю в него пинцетом, вымещая всю боль и страх, которые мне пришлось по его вине пережить. Когда мужик забивается в угол и начинает скулить, я, с трудом, одергиваю себя от очередного удара пинцетом, бью напоследок ногой по печени и склоняюсь над его собутыльником, нащупывая пульс — жить будет.

— Пиздуй сюда, лечиться будем. — сметаю я гастрономию с импровизированного стола и водружая на деревянный ящик аптечку.

— Не, бля, не, че я тебе сделал-то? — блеет, моментально протрезвевший, забившийся в угол мужик.

— Ты либо идешь к доктору, либо доктор идет тыкать тебя острыми штуками. — делаю небольшой шажок в его сторону. Этого хватает и мужик, как ужаленный, подскакивает ко мне.

Заставляю его раздеться до трусов и поливаю грязное тело перекисью водорода, раны от пинцета пенятся. Не дожидаясь полной дезинфекции, с брезгливостью накладываю ватные тампоны и бинтую на скорую руку.