— Да ты вообще все забыл! — Хмыкнул он, прекратил музицировать и предложил: — Помочь тебе?

— Сидите, дед Лёш, я сам, — Успокоил я его и залез в общий холодильник — тарахтящее, даже сейчас древнее ублюдище. Холодит, впрочем, как надо, и, уверен, еще и меня переживет.

Вот она — наша желтенькая эмалированная кастрюля. А вот и миска — столь же желтая и эмалированная. Зачерпнув загустевшую массу, щедро наделил ею миску, которую поставил на конфорку новенькой газовой плиты — дом газифицировали совсем недавно, и плиту поставили тогда же. Чиркнув спичкой, повернул рукоятку, и под миской заплясало жизнерадостное синее пламя. В Советском Союзе даже газ смотрит в будущее с оптимизмом!

— Тяжко поди — каникулы, а ты дома сидишь! — Ритуально посочувствовал дед.

Отметив татуировку Сталина на усеянной седым волосом дедовской груди, аккуратно опустился напротив него с не менее ритуальным ответом:

— Да нормально, какие мои годы — набегаюсь еще.

— Знатно тебя приложило, конечно, — Перешел он к любимой в последнее время теме нашего двора: — Даже мамку — и то забыл.

— Стыдно перед ней, — Признался я.

— И правильно — нельзя чтобы человек мать забывал! — Веско заметил фронтовик: — Вот у нас однажды парнишку контузило…

Истории хватило ровно на выхлебать тарелку супа, закусывая его вкусным бородинским хлебом и сочной, сладкой луковицей. Порадовавшись за вернувшего память парнишку из военного рассказа, вымыл за собой посуду, протер стол и попросил:

— Дед Лёш, а вы меня на гитаре играть немножко не научите?

Нельзя же демонстрировать окружающим взятые из неоткуда навыки? Все придется легендировать — Сережка мальчик начитанный и умный, но мячик ему пинать нравилось больше, чем играть музыку или учить языки. В школе, с сентября, мне придется ходить на немецкий, а вот инглиш «постигать» придется в кружке ближайшего Дома Культуры. Английский у меня очень хороший, а вот немецкий — полный швах. А мне ведь переаттестацию в конце августа проходить — будут смотреть, что из школьной программы я забыл. Не отправят же меня обратно в начальную школу? Ерунда, проблема только с немецким и существует — все учебники, вместе с остальной инфой из прошлой жизни, моей новой абсолютной памяти доступны в любой момент. Позднесоветские, по большей части — в 90-х по ним детей еще вовсю учили, и я из их числа. Неужели не пойдут навстречу больному ребенку?

— Вооот, а я тебе еще когда предлагал? — Довольно протянул старик: — Девки музыкантов любят, Сережка!

— Вот и я так подумал, — Улыбнулся я.

— Научим! — Пообещал Алексей Егорович: — Прямо щас и начнем!

— А давайте у нас, — Предложил я.

Там можно сесть на диван, и будет почти не больно.

— А давай! — Согласился он.

Сменили место пребывания, и, до самого маминого возвращения, фронтовик «учил» меня играть на гитаре. Притворяюсь дубом, да — а что поделать?

— Ой, здравствуйте! — Поздоровалась с гостем немного раскрасневшаяся от жары, одетая в клетчатое бело-зеленое платье, мама.