Миа улыбается и, кажется, слегка краснеет, признавая, что я поймал ее на том, что она смотрит на себя. Забавно, но Миа просто не из тех женщин, которые разглядывают себя в каждом зеркале, мимо которого проходят. Я часто восхищался отсутствием у нее тщеславия, за исключением тех случаев, когда мне хотелось, чтобы она уделяла себе немного больше внимания. Однако сегодня вечером ее, кажется, тянет к окну. Я уже проверил. Там, за стеклом, ничего нет. Просто чернильная тьма.

— Я действительно вижу Дорис по соседству и, конечно, здесь, — говорит она. Я понимаю, что жена все еще говорит о Бунах. Интересно. — Я скучаю по тому, как мы проводили с ними время. Они веселая пара и отличные соседи, здесь и дома. Дорис была добра ко мне, несмотря на то, что мы поссорились как пары.

— Да, я уверен, что так оно и есть. А что касается времяпровождения парами, то, это они решили отказаться от совместных встреч. Я так и не понял, почему они перестали нас приглашать. Но эй, я готов к общению с ними, когда захочешь. Может быть, в следующие выходные? Фантастическая четверка, воссоединившаяся как раз к лету, — говорю я. Я великодушен. Прощающий. Беззаботный. Джентльмен.

У Мии отвисает челюсть. Она качает головой взад и вперед, как будто у нее инсульт. Закрывает лицо руками, и я слышу приглушенный звук, похожий на кошачье мяуканье. Она опускает руки на стол. Я протягиваю руку, чтобы взять одну, но она выдергивает ее.

— Фу. Ты просто смешон. Ты знаешь, что воссоединения не будет, и ты в курсе почему.

Я придаю своему лицу выражение легкого любопытства.

— Неужели?

— Конечно, знаешь. Грег говорит, что ты жульничал в карты, что, когда вы двое вышли на улицу, чтобы он мог поговорить с тобой об этом, ты накричал на него и замахнулся на него. Ты, паразит, ударил нашего соседа, нашего друга. Вот что ты сделал. Конечно, мы с Дорис понятия не имели, ничего не слышали. Ты вошел в комнату, сказал мне, что пора уходить. Поблагодарил Дорис за прекрасный вечер и оставил ее мужа истекать кровью на задней веранде их дома. Невероятно, — она возмущена.

Теперь я наклоняю голову, моргаю глазами.

— Мне больно, Миа.

Она смотрит на меня, открыв рот.

— Тебе что?

— Ты слышала меня. Не могу поверить, что ты действительно думаешь, что я способен на такое. Грег — мудак, жалкий неудачник, вот и все. Он проиграл в юкре и вместо того, чтобы воспринимать это как мужчина, он рассказывает истории, чтобы выставить меня в плохом свете. Отвратительно. И, дорогая, если ты действительно поверила в его историю, почему ты не спросила меня об этом раньше?

Я останавливаюсь, когда официант подходит к столу вместе с двумя другими официантами. Они ставят наши обеды перед нами и снова с размаху снимают серебряные крышки. Так драматично.

Миа улыбается официанту, а не мне, а затем снова смотрит на меня.

— Я исправляюсь, Пол. Я рада, что мы высказали это в открытую. Разве ужин не выглядит чудесно?

Она верит мне, моя жена верит мне. Конечно, она верит.

— Что ж, спасибо тебе за это, дорогая. И да, моя телятина выглядит и пахнет божественно. Приятного аппетита. — Я откусываю кусочек своего первого блюда и наслаждаюсь каждым вкусом, взрывающимся у меня во рту. Нет ничего лучше молодого нежного мяса. Салат Мии выглядит как более причудливая версия того, который она ела в «Слоупи» на обед. Жаль, что ее вкусы так ограничены.

Моя единственная жалоба, если это можно так назвать, заключается в том, что нам еще никто не принес хлеба. Я предполагаю, что голубоглазая сторожевая собака должна выполнять эту обязанность, но могу ошибаться. Он снова появляется за нашим столом, и я наблюдаю, как он перчит салат Мии, прежде чем его прерву. Он делает это, перемалывая для нее перец, очень любезно.

— Не могли бы вы принести немного хлеба? — Официант застывает, сжимая в руке мельницу для перца, слегка кивает в мою сторону и уходит. — Похоже, этот официант очень расстроен нашей недавней ссорой. Не хочешь показать ему, что у нас все в порядке? Может, возьмемся за руки, когда он принесет корзину с хлебом?