— Есть такое дело, — согласился с ним я, начиная всю ту магию, что мы здесь творили, развеивать без остатка. Корабль успокоился и заснул, чтобы во сне правильнее принять себя нового, без тревог и с предвкушением другой, лучшей жизни. — Тебя как, кстати, отражённым светом саламандр не нахлобучило?
— С чего бы? — удивился тот, — тепло было и хорошо, вот как у Лариски под бочком. Одно удовольствие! Чаю хочешь? У меня прямо тут есть!
— Давай, — согласился я, — чаю было бы неплохо. Только где ж ты его возьмёшь, прямо тут? Воды ведь нет и кухня обесточена, да и запасы все наши там, за бортом.
— Термос! — пропищал тот, куда-то ненадолго исчезая. — Великое изобретение! Магии нет, а волшебный! Объяснишь, а то ведь я понять не могу! И зачем он внутри зеркальный?
— А вот смотри, — произнёс я, принимая от него полную кружку чая с жимолостью. И от этого чая на меня вдруг накатило таким ощущением родного дома, что я не сразу справился с собой. — Тут такое дело, в общем. Там теплоизоляция внутри, на основе вакуума, а зеркало для того нужно, чтобы тепловые лучи отражались.
— Какие ещё лучи? — недоверчиво пропищал тот, глядя внутрь термоса, — там же темно! А если крышкой закрыть, так и вообще, хоть глаз коли!
— Тьфу на тебя, — не стал с ним спорить я, — тогда просто волшебный. И тащи вторую кружку, для Арчи. Обмоем это дело.
— Так и знал! — победно возопил Кирюха, мои физические объяснения успеха не имели, любовно пряча при этом термос куда-то вбок. — Волшебный! Я сейчас!
Мне же осталось только сесть поудобнее, поставив при этом кружку в заботливо кем-то спроектированный и пристроенный слева от меня подстаканник, да наконец-то выдохнуть с облегчением. Арчи уже спускался вниз, отмашки открывать ворота мы пока не давали, нам нужно было самим успокоиться да осмыслить это дело. Далин с Антохой в нас верили, а остальные могли и подождать.
Глава 24
В которой герои ведут немного сумбурные разговоры
Следующие два дня быстро пролетели в делах и заботах, потому что подбирать недоделки — самое муторное и неблагодарное из занятий, конечно, но слишком уж много от него зависит. Я самоустранился от всеобщего раздражённого веселья, у меня были свои дела. Перетаскивал на борт «Ласточки» по одному весь свой штурманский инструментарий, карты и книги, вещи и всякую мелкую рухлядь, обживался как мог, наперегонки со всем остальным экипажем. Кирюха помогал по мере сил, стараясь быть во многих местах одновременно. Ему надо было и на кухне всё расставить по местам, и закрома забить, и все недоработки заметить, и Далину о них сказать, если ответственные гномы не реагировали на замечания трюмного.
Но конец строительства был виден, он был уже не за горами, и это чувствовалось. Разгребались завалы в ангаре и вокруг него, утаскивались по норам наборы личных инструментов, вёлся беспощадный учёт и ревизия. Народ по этому поводу не сильно переживал, наоборот, многие потирали руки в предвкушении окончательного расчёта и банкета.
Я выставил по истинному времени свои хронометры, откалибровал и закрепил на местах свою гордость — навороченный секстант с искусственным горизонтом, астрокомпас, звёздный глобус и прочее. Больше всего времени ушло, конечно, на устранение девиации магнитного компаса, но тут помогла магия и приглашённый специалист, явившийся на вызов весь обвешанный столь сложными амулетами, что даже Арчи восхищённо покрутил головой. Но и с ним мы провозились полноценную рабочую смену, сумев загнать остаточную девиацию в приемлемые два-три градуса при всех положениях тросовой системы.
Так что к исходу второго дня я все свои дела привёл в норму, и теперь спокойно пил чай в левом кресле штурманской рубки, поглядывая через лобовое стекло на завершающийся бардак. Ещё я купил наручный хронометр и такой же компас для себя, да не самые дешёвые часы-луковицу на цепочке для Кирюхи, пусть будут, мало ли, вдруг когда и пригодятся.
Трюмный на удивление легко освоил понятия часовой, минутной и секундной стрелки, полдень и полночь, двенадцать и двадцать четыре, и теперь слушал мой рассказ про часовые пояса, про местное и корабельное время, которое совпадает с истинным, и почему оно может отличаться.
— Вот потому так и выходит, — закончил я свой рассказ, — что у нас на борту, допустим, будет шесть вечера, а за бортом уже глубокая ночь. Понял теперь?
— Понял, — в глубоком раздумье протянул Кирюха, — но ведь я всегда с «Ласточкой»! Далеко не ухожу! Зачем мне местное? А с другой стороны, вы же, когда прилетаете куда-нибудь, по местному жить начинаете! Как быть?
— Очень просто, — я отставил в сторону пустой стакан, — у меня спрашивать. Вот как только прилетели куда, так и подходи, сверим часы. Они же тебе не просто так, для красоты, это инструмент, причём очень нужный. Понял? А в рейсе, когда начнём пересекать часовые пояса, я тебя сам вызывать буду, договорились?
— Договорились! — забрал у меня пустую посуду Кирюха и срочно куда-то засобирался. — Я тебе больше не нужен? Смотри, воду привезли! Сейчас баки заполнять станем, питьевую в посеребрённые, техническую в оцинкованные! Перепутать нельзя! И балласт ещё, насосы проверять станем, дифферент чтоб исправлять можно было! Санузел в работу запустим, кухню и душ! Всё, я побежал!