Перед воинами врага начали выходить простые горожане.

Мураками замечает, что среди массы людей есть и дети, и женщины. В руках у женщин и детей камни и ножи.

Они даже ножи привязали к палке, чтобы было как наподобие копья. В руках мужчин было всё, в дело пошли даже мотыги и лопаты…

— Суда, ради всех богов! Ты видишь тоже, что и я?!

— Да…

Мрачный голос верного Суды донесется справа от Мураками.

— Что мы будим делать?

— Хороший вопрос, Суда. Мы отступаем…

— Но как же…

Дело было вовсе не в том, что численность врага возросла. Если делать ставку, кто победит в этой битве — ответ очевиден. Но враг продаст свою жизнь задорого. К тому же, вся Поднебесная после осудит эту резню…

— А как насчет осады?

— Не принимая этот бой, мы увеличим боевой дух врага. Ясно же, что в штурме эти отбросы будут биться, не жалея сил. Не зря говорят, загнанная в угол крыса, а кусается больно…

Мураками планировал, что после осады жители отдадут Канске и Юкитаку ему в руки, пообещай он, что не тронет город. Но город после прошлой войны был предан стратегу Такеды.

К тому же, время играло против него. Подмога, так или иначе скоро объявится в Синано…

Бросив последний взгляд на толпу, стоящую возле города, Мурками глазами ищет знамя Канске, но так и не находит. Он с удивлением отмечает, что его собственное отступление не сильно огорчает его.

«Что же, мы еще повоюем, Канске», — произносит Мурками вслух, признавая свое поражение.

Битва за провинцию Кодзуке…

Усами Садамицу, главный советник Уэсуги Кагэторы, восхищался своей госпожой.

Воины Уэсуги жаждали битвы, их боевой дух был высок, как никогда. Что и говорить, даже клан Такеда поостерегся выйти в открытый бой.

Оставив часть своей армии, Кагэтора вышла к земле Кодзуке. Шиноби старика проработали на отлично. Бывшие владения клана Уэсуги жаждали оказаться под стопой Кагэторы.