— Не будьте формалистом, Суарес. Рукопись. Как с ней обстоят дела?

— Спросите своего друга Ословски.

Пока я разговаривал, Омайра подошла к окну и закурила новую сигарету. В глубине проспекта, за тонкой пеленой тумана, виднелись огни Дворца народа.

— Я не могу звонить ему, возможно, его телефон прослушивается.

— Тогда имейте терпение.

— Терпение не вечно, — возразил Пети. — Не забывайте, что с помощью одного звонка в Париж я могу устроить так, что вас выгонят с работы, а с помощью второго — что у вас отберут вид на жительство во Франции. Не стоит играть со мной в обмен любезностями.

— Любезностями? Не нахожу в вас ни следа любезности. А ведь вы должны были бы быть со мной любезным.

— Следите за своей речью, — резко сказал Пети. — Вы всего лишь бедняк, с умом, очень подходящим для литературных компиляций. И не забывайте, что вы в моих руках.

— Позвоните мне завтра в это же время, — ответил я ему, уже сытый по горло этим тоном и этим разговором.

Пети не ответил, просто повесил трубку. Омайра продолжала курить, стоя ко мне спиной.

— Ты хорошо говоришь по-французски, — сказала она мне.

— Это был мой шеф, он хотел знать, как продвигается работа.

— Твой шеф? На какой-то момент по тону я подумала, что это твоя жена. Но я тебе верю.

Я не знал, что сказать.

— Не бери в голову, — добавила она, — я тебя подначиваю. Знаю, что это не твоя жена. Я прекрасно знаю французский. Я работала добровольной сестрой милосердия в госпитале в Порт-о-Пренсе.

Сказав это, Омайра встала и пошла в ванную. Я подумал, что настал момент прощаться, и так оно и было. Когда она вернулась, на ней были платье и туфли.

— Проводишь меня вниз?

Я спустился с ней вместе в вестибюль отеля. Служащий написал на карточке «Кемпински», потом мы вышли искать такси.

— Позвони мне завтра в полдень, если сможешь, — сказала она, целуя меня в губы. — Ты так легко от меня не избавишься, это я тебе точно говорю.

Я посмотрел, как она уехала, и после этого несколько секунд пребывал в состоянии, среднем между опьянением и идиотизмом. Омайра была само совершенство. Не знаю, по какому поводу, но я вспомнил слова Ословски: «Когда знаешь, что правильно, трудно этого не сделать». Что-то происходило внутри меня.