По дороге в школу Бен и Хэйзел почти не разговаривали: уплетали завтрак. Шипящие динамики его Фольксвагена-«жука» заполняли машину панком с радиостанции соседнего колледжа. Бен зевал и выглядел слишком сонным, чтобы разговаривать; Хэйзел наблюдала за ним и тихонько радовалась, что ведет себя естественно.

К тому времени, когда они доехали до средней школы Фэйрфолда, девушке удалось убедить себя, что Народец не собирается похищать ее прямо сейчас. Они играют с ней, как жестокая кошка с мышкой, и переживания тут ничем не помогут. Входя в школу, Хэйзел уже совершенно в это поверила. Издалека Джек и Картер, шедшие по коридору, казались зеркальными отражениями друг друга – за исключением единственной детали: одной рукой Картер обнимал за плечи излучающую самодовольство Аманду Уоткинс. Очевидно, Аманда наконец-то заполучила Картера. Больше никаких теней; ей все-таки удалось завладеть оригиналом.

Хэйзел тут же возмутилась: Картер лицемерил, упрекая ее, что она разбивает сердца, а сам вместе с Амандой разбил сердце собственного брата!

Но потом она задумалась: а знал ли Картер, что Аманда считала Джека его тенью? Хэйзел бросила взгляд на ничего не выражающее лицо Джека. Она была готова поклясться: он ничего не рассказал брату.

Мысль о том, что Джек сохнет по Аманде, пока та строит глазки Картеру, привела Хэйзел в ярость. Ощутив собственную беспомощность, девушке захотелось как следует врезать Аманде. И снова поцеловать Джека – так отчаянно, чтобы сила ее поцелуя изгнала Аманду из его головы; так страстно, чтобы все остальные парни, даже Картер, впечатлились тем, какой Джек привлекательный.

Но воображая, как она пересечет коридор и действительно это сделает, Хэйзел вспомнила странно огорченное выражение на лице Джека, когда тот отпрянул после их поцелуя на вечеринке. Ей бы не хотелось, чтобы он снова так на нее смотрел.

– Что там происходит? – отвлек сестру Бен, кивая на группку ребят из церковной школы. Они застряли у дверей в класс, и вокруг них собралась уже целая толпа.

– Его там больше нет, – рассказывала, обхватив себя руками, Шарлиз Поттс. На ней была огромная неуклюжая толстовка и розовые джеггинсы; светлые до белизны волосы рассыпались по плечам. – Мы ходили в лес перед школой – пытались немного прибраться. Сами знаете, чтобы туристы не спотыкались обо все эти бутылки, которые вы там кидаете. Пастор Кевин не хочет, чтобы городу приходилось краснеть. Гроб был пуст. Расколот. Думаю, кто-то его все-таки разбил.

Хэйзел замерла. Все остальные мысли улетучились из головы.

– Он не мог просто взять и уйти, – заметил кто-то.

– Должно быть, его тело украли.

– Это, наверное, шутка.

– А что случилось той ночью?

– Ну, Том в больнице – упал с лестницы и сломал обе ноги. Так что это точно не он.

Сердце Хэйзел пустилось вскачь. Не может быть, чтобы они говорили о нем. Просто не может. Девушка медленно шагнула ближе, чувствуя, будто двигается через что-то гораздо более плотное, чем обычный воздух. Длинные ноги Бена пронесли его мимо сестры в толпу. Через несколько секунд он оглянулся на Хэйзел; его глаза сияли. Он мог бы ничего не говорить – об этом и так болтали все вокруг, – но все равно схватил сестру за плечо и прошептал на ухо, будто поверяя секрет:

– Он проснулся, – порывистое дыхание брата взметнуло ее волосы. Его голос был низким и напряженным. – Рогатый мальчик – принц – он свободен. Свободен и может быть где угодно. Надо найти его прежде, чем это сделает кто-нибудь другой.

– Даже не знаю, – замялась Хэйзел. – Мы вроде больше ничем таким не занимаемся.

– Вспомним старые добрые времена, – подбодрил сестру Бен. Его глаза не были такими лучистыми уже много лет, губы растянулись в улыбке. – Одинокий мечник и его верный соратник возвращаются, чтобы принять последний бой. Знаешь, почему?

– Потому что он – наш принц, – ответила Хэйзел, понимая, что это чистая правда. Они должны быть теми, кто спасет его. Она должна быть той, кто спасет его. Возможно, это будет их с Беном последнее приключение.

– Потому что он – наш принц, – повторил Бен, словно «аминь» в конце молитвы.