— Но как я помогу вам отсюда?.. — начал Лански.

— Есть люди, уверенные, что жизни евреев можно купить, — не дал ему договорить Бергсон. — Нацисты торговаться не станут, но другие правительства вполне на это пойдут. Румыния заявила, что выпустит евреев, если ей за это заплатят.

— Выкуп? — спросил Лански. — Вот уж от чего не жди ничего хорошего…

Бергсон снова перебил его.

— Другие страны хотят убедить американцев и англичан в необходимости бомбардировок концлагерей и железных дорог, по которым наших соплеменников отвозят прямиком в газовые камеры. Возможно, на ряд государств вроде Венгрии можно оказать давление, и они отпустят своих евреев на свободу. Если война обратится против нацистов, особенно в России, кое-кто, возможно, пересмотрит отношение к евреям. Это вероятно, но… — Бергсон пожал плечами.

— Но ни Рузвельт, ни Черчилль не станут нас слушать, — проговорил он. — Поэтому мы должны заставить их выслушать нас. Нужно показать им, что евреев можно спасти. Не умолять и не заниматься сбором подписей под воззваниями, не платить никаких выкупов. Можно сделать и кое-что другое. Нечто такое, что вынудит их оказать реальную помощь.

— Что вы задумали? — спросил Лански.

— Мы должны спасать евреев, только и всего. И должны сделать это сами. Евреи должны спасать евреев, — ответил Бергсон. Маус подумал, что этот парень начинает ему нравиться. Слушая Бергсона, кажется, что его слова исходят от самого Бога, как будто он был раввином.

— Это должно быть нечто внушительное. Грандиозное, я бы сказал, чтобы мир это непременно заметил. Не где-то здесь или там. Не что-то единичное…

— У вас есть идеи на этот счет, — произнес Лански. Бергсон кивнул. — И для этих идей необходимы некие ресурсы. — Бергсон снова кивнул. В следующее мгновение Маленький Человечек потянулся за потертым кожаным портфелем с латунными замками, который он захватил с собой, когда вышел из автомобиля. Даже Маусу было запрещено прикасаться к нему.

Поставив портфель на стол, Лански принялся вынимать из него пачки новеньких хрустящих стодолларовых банкнот. Каждая пачка была запечатана широкой бумажной лентой. И в каждой пачке были стодолларовые банкноты, Маус это сразу понял. Сто сотенных в каждой. Пачек было десять. Лански выложил на стол последнюю, десятую. Маус быстро подсчитал. Десять пачек. В каждой по десять тысяч. Всего сто тысяч. Этого хватит, чтобы кардинально изменить жизнь любого человека, подумал Маус.

Похоже, что Бергсон и Каген были того же мнения. Оба буквально поедали деньги глазами, — так голодный смотрит на тарелку с бифштексом и горкой жареной картошки.

— Когда мы разговаривали по телефону, вы попросили меня о финансовой помощи, пожертвовании, — произнес Маленький Человечек и придвинул одну пачку Бергсону, а другую Кагену. Человек с повязкой на глазу прикоснулся к своей и приподнял уголки банкнот.

— Я даже не знаю, что сказать, — признался Бергсон.

— У вас ведь есть какие-то идеи, — напомнил ему Лански. Маус понял: босс оценивает обоих, наблюдая, как те отнесутся к предложенным им деньгам.

Бергсон оторвал взгляд от пачек и кивнул.

— Да, мистер Лански, у нас с Паулем есть кое-какие идеи. Как я сказал, это должно быть нечто грандиозное. И произойти как можно раньше, до окончания конференции на Бермудах, то есть до тридцатого числа. — Маус мысленно произвел подсчет. Ровно четыре недели. — Мы должны показать миру, что евреев можно спасти, и сделать это, пока весь мир будет следить за работой конференции. И тогда дипломаты, хотят они того или нет, будут вынуждены что-то предпринять. Народ потребует от них действий.

Лански посмотрел на Кагена.

— Питер говорил мне, что вы родом из Германии.

«Интересно, куда он клонит», — подумал Маус.