– Надень. Сейчас.
Поднимаю глаза на него, и они начинают слезиться от яркого света лампочки, что болтается под потолком. Хаджиев же взирает на меня сверху вниз, с торжеством и превосходством.
– Теперь я просто уверена, что мы не сработаемся, – поставив чашку с громким стуком, поднимаюсь. – И да, я взяла тебя на сеансы только из жалости. Посмотри на себя, от тебя лучшие психоаналитики страны отказались. И теперь я их очень хорошо понимаю. Обратись к психиатру, Саид.
Не без удовольствия замечаю, как багровеет его лицо, и глаза наливаются кровью, но не отступаю. Смотрю ему в лицо, победно улыбаясь. Я не Мышка. Никогда ею больше не буду.
– Хорошо, – он быстро приходит в себя после такого неожиданного поражения и даже растягивает губы в своей коронной ухмылочке. – Как пожелаешь.
– Ты браслет забыл! – кричу ему вслед, но входная дверь уже хлопает, скрывая за собой разъярённого Хаджиева. – Ну и ладно! Вышвырну в помойку! Снова!
ГЛАВА 23
– Господин Хаджиев, какая встреча! Вы не представляете, как я рад видеть вас лично! – лысый, рыхлый мужичок с добродушным лицом мало напоминал министра. Скорее, какого-нибудь коммерса, в глазах которого тут же заплясали цифры.
– Вообще-то представляю, – ещё бы. Именно Хаджиевы посадили его в кресло министра и сделали тем, кем он есть сейчас. Отдать должное отцу, тот отличный стратег. В своё время так обложился «подушками безопасности», что теперь и упасть не страшно.
Саид присел на предложенный стул, Рыбинский улыбнулся ещё шире. Вот-вот рот порвёт, лизоблюд.
– Я сказал секретарю принести нам кофе. Надеюсь, вы не возражаете?
– Благодарю, – повёл плечами, пытаясь избавиться от навязчивого желания стащить с себя тесный пиджак. Не для него эти официальные костюмы и приторные, ничего не значащие улыбки. Будто в удавку залез.
– Как ваш папа? Как его драгоценное здоровье? Надеюсь, всё в порядке?
– Да, всё хорошо, спасибо. Если не возражаете, перейду сразу к делу, – не видел смысла разводить здесь ненужную болтовню. Вытащив из кармана пухлый конверт, бросил его на глянцевую поверхность стола.
– Слушаю вас, – заискивающе улыбнулся Рыбинский.
– Нужно одной даме указать её место. Жёстко, но не сжигая мосты. Никаких уголовных дел.
Из здания правительства Саид вышел в добром расположении духа. Конечно, от мысли, что он воюет с женщиной, было немного не по себе, но спустить на тормозах оскорбление – непозволительно для Хаджиева. Такого он сам себе не простит, что уже говорить о друзьях и недругах. Женщина должна знать своё место, иначе никак.
Неприятное ощущение от своего поступка очень быстро исчезло, стоило ему осознать, что теперь кукла Надя в его руках. Он за горло держит эту сучку. И это, стыдно не признать, очень приятно. Так приятно, что уже ощущается тяжесть в паху. Оказывается, Саид не умеет проигрывать. Ещё одно качество (недостатком его считать не мог), перешедшее ему от отца. Хаджиев-старший не приемлет отказов и за подобное сломал бы даже свою жену.
Наверное, именно за это отец и мучил её… Мать. За то, что не приняла его условия, не покорилась. Отказалась от всего, что он ей сулил. Мать была гордой женщиной, а отец не смог от неё отказаться. Так и истязал своей любовью больной.
Саид часто смотрел в зеркало и видел там его. Отца. Такого же беспринципного и жестокого ублюдка, готового сломать каждого, кто не прогнётся под него. И ему это нравится. Быть таким. Чтобы боялись, чтобы гадили в штаны от одного его появления. Чтобы дрожали и чувствовали, кто в человеческой стае вожак.