1

Вот-вот это случится вновь. Она знала, она чувствовала это так же явственно, как аромат свежесваренного кофе на столе. И ничего не могла уже изменить.

Видения, возникающие в ее мозгу, были не менее жизненны и реальны, чем печенье в фарфоровой вазочке. Не менее реальны, чем облачко пара над кофейной чашкой. Именно из-за их реальности в ней проснулся холодный страх, настоящий ужас. Слишком хорошо она знала, что за этим последует, — знала и ничего не могла предотвратить.

По окнам барабанил дождь. Габриела невидящим взглядом смотрела на ползущие вниз по стеклу капли, отчаянно желая прогнать видение прочь. Но это было невозможно. Желай не желай, а оно уже захватило ее всю целиком… Маленькая девочка восьми, от силы девяти лет. Каштановые волосы до плеч. Огромные, широко распахнутые зеленые глаза, ставшие теперь почти черными от невыносимого, нечеловеческого ужаса…

Габриела тяжело вздохнула. Где же эта девочка, что с ней? Пока возникшая картина была тусклой и расплывчатой. Сконцентрировав всю свою волю и энергию на образе девочки и на том, что ее окружает, Габриела попыталась сделать видение более четким. Но чувство безысходности становилось все сильней и сильней, пока не вытеснило все остальное. По ее спине пробежал холодок, внутри все сжалось. Она пошатнулась и задрожала. Значит, все повторяется вновь, совсем как тогда, с Тельмой!

Стиснув зубы, Габриела из последних сил боролась с отчаянием и обидой, охватившими ее при мысли, что жизнь ее снова вырвалась из-под контроля, перевернулась вверх дном. А вслед за этим пришло и чувство вины. С тех пор как ей исполнилось семь лет, она привыкла считать видения карой небесной, проклятием, ибо всегда, даже в детстве, перед ее мысленным взором возникали не обычные люди, а жертвы преступлений.

Случай с Тельмой Нильсен лишь подтвердил ее правоту: она проклята. Тот случай, произошедший год назад, был последним, который она помогла расследовать Шелтону. Но после все вдруг переменилось. Наконец, после почти девятнадцати лет страданий, видения прекратились.

Теперь они вернулись вновь.

За что ей снова терпеть эту муку? За что?

Внезапно она ощутила острую потребность услышать чей-нибудь дружеский голос, неважно чей. Габриела с отчаянием посмотрела на телефон. Можно позвонить доктору Хоффман, ее аналитику, или тетушке Нэнси — кому угодно, только не матери. Мать никогда не могла взять в толк, почему это Габриела попросту не «игнорирует» видения. И никакие объяснения в мире не могли убедить ее, что это так же невозможно сделать, как, скажем, игнорировать боль при родах.

Габриела сжала пальцами виски. Шелтон, вдруг поняла она, нужно поговорить с Шелтоном! Судорожно схватив трубку, она набрала номер.

Казалось, телефон звонит вечно, но наконец гудки оборвались.

— Шелтон Уинтерс слушает.

От звука знакомого хрипловатого голоса судорога, перехватившая горло Габриелы, прошла, однако вздохнуть свободно она пока еще не могла.

— Шелтон… — И почему это даже теперь, после стольких лет знакомства, ей так трудно заговорить с ним? — Я еду в твой офис. Нам надо поговорить.

— Габи? — В его голосе слышалось удивление.

Еще бы ему не удивляться, ведь со времени ее последнего звонка прошел уже почти год.